Пройдя Лубянку и видя, как она превращается в руины, а руины – в студень, в котором, как немые свидетельства грехопадения, плавали ордена, надгробия и колымское золото, мы, ошеломленные, всё еще продолжали вопрошать друг друга: куда мы идем, что мы делаем здесь, и, если обломки московских башен похоронят нас под собой, не дав возможности избежать проклятия, кем мы станем тогда?

В конце концов, Лида решила идти вслед за безликой смердящей толпой.

— Зачем? Скажи мне, зачем? – Виктор почти сорвался на крик. – Ты ведь говорила, что устала, что для тебя это всё невыносимо! Нам не нужно идти за ними! Давай вернемся в библиотеку. А лучше давай уедем, уедем сегодня же! Послушай меня! Наша жизнь не привязана к этому городу, она не должна заканчиваться вместе с ним. Ты слышишь голос? Он, как туман, как кровь, стекает с неба, он твердит: выйди, выйди прочь отсюда, народ Мой, чтобы не коснуться её нечистот, чтобы не заразиться её мерзостью.

— Как убежать, если не знать, от чего убегаешь? – Её голос дрожал, он чувствовал её страх и смятение, но в ней уже пробудилась обреченная решимость, с которой было не совладать. – Ты разве не хочешь понять, что случилось? Мы слишком долго жили в своем замкнутом мире, отгородясь от всего, не ведая, что творится вокруг. Рушится этот проклятый город, а мы, словно глупые звери, мечемся, кружимся в его переулках, созерцая разруху как данность и, не зная её истоков, думаем, что нас не коснется эта злая сила. Всё это скопление уродливых тел течет прямо на Красную площадь, идут покорно, будто их гонит невидимый кнут. Не целовать же стены мавзолея они идут? Не прощаться же со своей столицей, вознося ей последнюю собачью хвалу, сплоченные вдруг единым порывом? Нет, там что-то происходит прямо сейчас. Что-то важное. И мы должны это увидеть!