Я не ожидал этого, но незнакомец послушно сделал пару больших шагов вперед, к огню. Вытянул над костром длинные когтистые пальцы и стал шевелить ими, изгоняя из них холод. Незнакомец был высоким и здоровым, одет в широкий коричневый плащ. Плащ позже был скинут. Передо мной стояло человекоподобное существо с печальным и угрюмым лицом. На существе были теплые охотничьи штаны. Светлую, испачканную рубашку с закатанными по локоть рукавами то и дело трепал ветерок. Толстые зашнурованные ботинки также уже давно утеряли первозданную новизну. Незнакомец достал из ножен большой охотничий нож и бросил его к моим ногам. Холодное оружие со звоном ударилось о скалистую поверхность.

— Выпотроши добычу, пока я руки погрею. – Прозвучал каменный голос.

Я посмотрел на мертвого бабая, затем на нож. Потом перевел взгляд на незнакомца и  расхохотался бесцеремонно и жестоко как только мог расхохотаться надменный собеседник – вредитель.

— Я вернул тебя в твое прежнее обличие. – Прервал здоровяк мой смех. Я уставился на него, словно на психически нездорового человека.

— Кто… что ты такое? – слова выползли из моего пересохшего горла как-то робко.

Мне действительно стало интересно, с кем именно я сейчас говорил. А после его смелого заявления, что он меня «излечил» любопытство возросло до небывалых высот. Он взглянул на меня все теми же неменяющимися в выражении глазами и указал пальцем на лежащий у моих ног нож.

— Потроши добычу, и я тебе тоже сделаю одолжение: ты все узнаешь.

— А соль? – решил я съязвить, поднимая нож и убирая за пояс «Бат». – Его что, несоленым жрать?!

— Будет тебе соль. – Ни капли не смутившись и не утеряв серьезности, молвило существо.

«Во, бля, попал…», — пронеслось в голове, — «Теперь еще всякую гадость поедать!». С другой стороны, с голоду тоже умирать не хотелось, так что я принялся за дело. Кожа у бабая была грубая и толстая, и нож в плоть входил с трудом, будто в скрученный в рулон линолеум. Тем не менее, вскоре на костре жарились куски мяса, насаженные на пару ножей. Мясо было жестковатое и отдавало тиной или чем-то в этом роде, однако оказалось вполне съедобным. Незнакомец привстал с земли и вынул из кармана мешочек с солью. Поставил перед костром.

— Эрик.

— Что? – не понял я.

— Эрик. – Повторил собеседник и я понял, что он представился.

— Владимир. – Тут же ответил я и коротко кивнул.

— Откуда ты здесь взялся, Владимир? – Эрик дожевал мясо и вытер нож о брюки.

— Из страны дураков. – В моем голосе прозвенел упрек к самому себе. – Слушай, эту дрянь вообще можно есть? – я указал на разделанную тушу монстра. – Мы ничем не заразимся?

— Не знаю. – Отвечал Эрик.

— Молодец.

— Хочешь с голоду умереть? – пожал он плечами. – Твое право. – А может тебе не терпится дойти до состояния, когда ты начнешь пожирать себя, отрывая от своего тела кусок за куском?

— Начну с тебя, а там посмотрим.

— С меня? – усмехнулся Эрик. – Не думаю, что я тебе придусь по вкусу.

— Скажи лучше, — сказал я, выдержав небольшую паузу, — как ты вернул мне мой прежний облик?

— Один укус, и ты как новенький.

— Что? – я снова поднялся на ноги перед костром. Вперился взглядом в поглощающего жареное мясо Эрика. Нет, он не был человеком – это однозначно. Его физиология уходила к чему-то другому. Может быть, кровь его обитала на Аммиземле, среди гоитхов, гуманоидов или же на Земле, среди упырей – кровососов. Одно я знал наверняка: Эрик тоже попал в какую-то историю, и теперь он здесь. Кроме того, он говорит, что спас меня от перерождения в монстра. Это подчеркивает его благородство, если, конечно, у него не было каких-то злобных планов насчет меня. Я прикоснулся к шее.

— На руке. – Сказал Эрик, дав понять, что я ищу не там.

Тогда я впервые обратил внимание на легкое, но ощутимое жжение на левом предплечье. Оголив его, я увидел две точки с запекшейся внутри кровью.

— Постарался сделать это как можно аккуратнее чтобы не было боли, крови, нарывов.

— Но зачем? Почему ты меня спас?

— Хочешь сказать, ты бы для других такого не сделал? Прошел бы мимо, подумав: «Да и х… с ним!»?

Я вновь посмотрел на укушенное предплечье, прикоснулся к нему. «Я вампир…», — пронеслось в голове. «Он превратил меня в упыря. Хм».

— Ты вампир отчасти. – Будто прочитав мои мысли, молвил Эрик. Он поднялся на ноги, отряхнулся и достал из кармана пачку сигарет.- Через укус я дал тебе иммунитет против здешней заразы. Теперь пустыня не сможет тебя переварить и выплюнуть.

— Переварить и выплюнуть?

— Ну, в смысле не превратишься ты в одного из здешних уродов. Таково действие укуса аммиземных упырей.

— Так ты с Аммиземли? – уточнил я у него, понимая, что мои предположения оправдались.

— Я теперь ниоткуда. – С грубой выразительностью отчеканил Эрик. – Ты кстати тоже.

Услышав это, я почувствовал, как у меня затряслись поджилки и по спине побежали мурашки. Сказав «ты тоже», он будто вынес мне диагноз о неизлечимой болезни. намекая, что мне осталось недолго. Вынес с однозначностью бесчувственного и строгого эскулапа-профессионала.

— Что это за место? – я наморщил лоб.

— Хм… Ты, может, подумал, что это что-то типа местности, где будут построены новые Вавилон и Тир, бывшие когда-то на вашей Земле? Нет. Это просто охотничьи угодья. Здесь охотятся на тех, кто слабее других. И хотя Красный Дракон, перетекающий в Мефистофеля здесь не появится, сюда также и не приходит почта. Подмога сюда не прибудет. Никто из твоих близких и знакомых не знает, что ты здесь. Ты теперь – добыча. Тысячи голодных врагов готовы тебя разорвать на куски. Выхода два: спасаться бегством и выживать или самому атаковать, чтобы потом делать из этих уродов шашлык. – Эрик пнул выпотрошенного бабая. – Есть прошлое, настоящее и будущее. Место, где ты сейчас находишься, — что-то вроде альтернативы всем этим трем понятиям… Своего рода антиномия временного континуума, который вы, люди, и мы, гоитхи, привыкли воспринимать как нечто само собой разумеющееся. В этой реальности нет времени.

— Откуда ты столько знаешь об этой местности?

— Перед участием в научном эксперименте, — ответил он, — я знал о существовании реальности, в которой мы с тобой сейчас находимся. Знал, что она из себя представляет, однако не думал, что окажусь тут. Понимаю, что назад, на Аммиземлю, наверное, больше не вернусь никогда. Но, возможно, оно и к лучшему. Там, дома, меня, возможно и освободят из тюрьмы в благодарность за то, что согласился участвовать в научном эксперименте по перемещению во времени. Но в любом случае пошлют по моему следу спецотряд по уничтожению вампиров. Сам понимаешь, не все ли равно где бегать и с кем сражаться? Уж не знаю, как у тебя на Земле – может там упырей жалуют…

— Спешу тебя огорчить. – Ответил я. – На Земле вампиров тоже не жалуют. Мало того, с ними борются и уничтожают их подчистую организации типа «Охотников за аномалиями», в которой работаю я. Так что, зря ты, наверное, меня спас. Там, в моем мире, мы бы с тобой были заклятыми врагами.

Он отрицательно покачал головой:

— Мы сейчас не в твоем мире. И не в моем. Мы – вне миров и вне времени. Я мог бы убить тебя, но не сделаю этого. По крайней времени, сейчас.

— Почему?

— Потому что вновь останусь один. Один на один с ними…

— Что за эксперимент, в котором ты принял участие? – решил я сменить тему.

— Машина по смещению во времени на моей планете. – Начал Эрик. – Ее решили отрегулировать, ибо в прошлое она перемещала нормально, а в будущее нет. Проект по разработке и регулировании устройства изначально держался в строжайшей секретности. Им нужна была подопытная крыса для такого рода опытов. Чем осужденный на пожизненное тюремное заключение гоитх – вампир не подойдет для этого?

— Какое совпадение! Эту машину перетащили с Аммиземли на Землю и решили проделать тот же опыт. На Земле использовали меня. Я тоже по собственному желанию согласился принять в этом участие. Только про мир безвременья я не знал. Да, думаю и никто не подозревал у нас о его существовании.

— Ты погубил себя когда дал согласие. Надеешься, что твоя хронопортация возобновится?

— Надеюсь… — вздохнул я. – А что еще остается?

— Ну что ж, надейся, если тебе так нравится. Знаешь, что делает человека или гоитха уязвимым? Надежда на благополучный исход. Если ты не можешь смириться с тем, что тебя предали и убили, ты обречен на душевные муки. Если после того, как тебя сравняли с землей и поржали над твоим трупом, ты по-прежнему веришь в их порядочность и снисходительность, ты – глупец. Если после того, как ты открываешь ЕЙ свою душу и сердце, а в ответ получаешь плевок, но продолжаешь испытывать к НЕЙ чувства, ты – псих. Если тебе в спину втыкают нож, а ты продолжаешь надеяться на их благоразумность, ты – слабак. Если тебя изгоняют в безвременье, а ты все еще веришь в порядочность себеподобных, ты – лишь марионетка. И ты будешь продолжать оставаться ею, даже если сможешь вернуться домой. Даже если ты сможешь выбраться из тьмы и забвения, ты по-прежнему будешь вампиром, хотя и будешь стремиться к свету. Для них ты – вампир, ничтожество, несмотря на то, что ты, скорее, предпочтешь быть сожженным лучами солнца, нежели затеряться во тьме. Так что же лучше по-твоему? Веришь в справедливость? Ты – марионетка, заложник любой ситуации. Заложник, боящийся тьмы и ищущий света, хоть и вампир.

— Ты сказал «открываешь ЕЙ свою душу и сердце». Значит, тоже находил свою любовь, которая кинула тебя? – поинтересовался я у Эрика.

Он взглянул на меня, и в его глазах были грусть и печаль, а в душе – слезы. Он произнес кое-что. То, что заставило меня вспомнить о предательствах собственной судьбы, когда я нашел однажды свою вторую половинку в этой странной и жадной до счастья жизни.

— Любовь – убийца. – Молвил Эрик. – Согласившись с ней и протянув ей руку, ты подписываешь себе смертный приговор. Ты превращаешься в раба этой… любви.

— Насчет любви знаю. Сам сталкивался. – Ответил я. – Что касается остального – думаю, рано или поздно мы все равно вернемся в нашу реальность. Животные в лаборатории ведь тоже подвергались переносу в будущее и появлялись, правда с опозданием по времени.

— Животные? – переспросил Эрик.

— Да. В устройство сначала помещали их. А уж потом меня.

— Хм, — улыбнулся он. – У тебя, оказывается, еще гуманное начальство. А я удостоился чести самому быть животным.

— Ну чего ты все время ноешь и жалуешься?! – не вытерпел я. – Думаешь, у других жизнь слаще? Я так понимаю, тебя подставила собственная невеста?.. Из-за нее ты оказался в тюрьме?

Эрик опустил глаза. Немного помолчав, он молвил:

— Из-за нее я стал кровососом. Но это долгая и грустная история. К тому же ты прав: хватит ныть и жаловаться. Просто иной раз хочется рассказать кому-нибудь о том, что грузом лежит на душе и сердце и облегчить эту тяжесть. Извини.

— У тебя никого нет? Близких, родных, друзей? – я почувствовал себя неловко из-за того, что обозвал его нытиком.

Эрик подбросил дров в костер, а затем устремил взгляд вдаль и вверх, задумчиво пробормотав:

— У меня есть я…