-Не отдавай! – прошептала я и поцеловала его грудь через испачканную пылью рубаху.
Он помог мне встать.
-Сможете идти? Если нет, я легко донесу вас до машины. Слышите, Нигаи?
-Я… постараюсь. Пить очень хочется!
Мое горло пересохло настолько, что даже сглотнуть было нечем. Еле передвигая ногами, я подошла к роялю, на котором оставила найденные ноты, взяла их в руки и снова покачнулась. Одним махом Кенджи оказался рядом и, больше не спрашивая, поднял меня на руки и понес из этой комнаты. А у меня невольно мелькнула мысль, что сейчас, прямо перед нами захлопнется дверь, и мы никогда не сможем выйти отсюда. Но дверь не захлопнулась. А через ее проем был виден холл и распахнутая дверь на улицу. Мы не заметили, как стих ветер и только дождь, настоящий ливень шумел за стенами этих руин. Мы достигли входной двери, когда я невольно оглянулась и увидела высокого мужчину. Вновь полыхнула молния в окна комнаты с роялем, и я разглядела бороду и усы мужчины – чем-то он напоминал Николая Второго, но через секунду я разглядела страшный ожог, изуродовавший его лицо, черные, обгорелые лохмотья его пиджака.
«-Мусенька! Милая наша девочка…»
Его голос был тих и так печален, что слезы ударили мне по глазам со страшной болью, и я моргала, пытаясь видеть лицо этого человека, глядевшего на меня большими светлыми глазами, полными грустной нежности…
Я даже дождя не почувствовала, пока Кенджи нес меня к машине. Шофер что-то кричал, но я не понимала и даже не пыталась переводить его крики Кенджи. Усадив меня в машину, он сел рядом и достал бутылку воды. Шофер не стал дожидаться особых указаний и рванул вперед едва ли ни с места. Гроза уходила и золото заката, последние его пурпурные лучи сияли из очистившейся от туч полоски неба. Они осветили дом на фоне черноты уходившего мрака, и эта картина казалась необыкновенно живописной. В другое время и при других обстоятельствах я бы непременно сфотографировала бы ее. Но сейчас я лишь молча оглянулась на дом, прощавшийся со мной пустыми глазницами окон. Меня снова залихорадило, и я прижалась к Кенджи, нимало не смущаясь такой откровенности перед шофером. Кенджи ничего не сказал. Он лишь обнял меня и прижал к себе покрепче, целуя в волосы, в лоб…
