Мы выбрались на улицу, уже погрузившуюся в сумеречную тень, принесшую прохладу после жаркого дня. И только тут, как будто, за воротами бабкиного дома у меня мозги начали проясняться, до меня дошло!
-Кенджи, постой! – воскликнула я по-русски.
Он остановился, помолчал несколько секунд и повернулся ко мне.
-Ты – очень умная и наблюдательная девочка, Нигаи! Хочешь заметить, что я понял вопрос бабушки, когда она спросила о самолете и взрывчатке? – спросил он по-русски с заметным и очень приятным акцентом. – Но гораздо больше тебя интересует, почему ты раньше ничего не знала о том, что я знаю твой язык, так? Хотя, нет в этом ничего удивительного, ведь мой отец всю свою жизнь ждал, когда я вырасту и смогу поехать сюда, что бы найти Марусю. Он с малолетства учил меня… Но скажи, как еще можно было устроить, что бы ты все время находилась рядом со мной? Только в качестве переводчика!
-Петрович знает? – я сузила глаза.
-Нет. Зачем еще и его было втягивать?! Об этом вообще почти никто не знает. Так уж повелось с того самого дня, как папа начал меня обучать. Он, как ты можешь понять, не хотел, что бы об этом узнала, прежде всего, мама. Для нее было бы странно, почему именно русский язык, а, скажем, не английский. Она ничего не знала об этой истории с Марусей и вообще о том, что папа был самым настоящим шпионом. Она знала лишь то, что отец работал на разведку, но то ли шифровальщиком, то ли переводчиком, но пределов Японии никогда не покидал. Так требовали обязательства о неразглашении… Вот он со мной и начал играть в разведку, потребовал, что бы я ни слова маме не говорил, объясняя это тем, что мне нужно научиться хранить тайны, как самый настоящий разведчик. Меня ужасно это захватывало! И я ни разу не проговорился. Мама так всю жизнь и думала, что я знаю только английский…