— И что?

— Джим сказал, что она пришла домой и бухнулась на кровать. Просила, чтобы он вел себя тихо и не шумел, как мышка.

— А-а-а, понятно, — отец кивнул.

— Его мама – это ты сам, только в женском обличии, — сказал я, заваривая себе чай.

Он усмехнулся, сделав глоток кофе, в этот раз уже осторожнее. Скривился он и сейчас.

— Что, болит? Сильно обжог?

— Сильно, — ответил он, высунув язык.

— Надо пить аккуратнее.

— Надо-надо. Я сейчас так спать хочу, устал очень и ничего не соображаю.

— Ну так, поспи еще немного.

— О, боюсь, если сейчас снова засну, то проснусь уже завтра утром, — он улыбнулся.

— И что?

— Справишься без меня?

— А почему нет? Я могу сварить себе третью порцию сосисок и доесть наконец-то этот рис, который успел прилипнуть к стенкам кастрюли.

Он кивнул и встал со стула. Его рука дружески упала мне на плечо.

— Ты уже сильно взрослый, сынок, — сказав это, он вышел из кухни и пошел к телевизору.

Я слышал, как скрипит диван. Отец укутывался в одеяло снова. Я сделал хороший глоток чая.

Вечер прошел абсолютно однотипно. Допив свой чай, я оставил кружку в мойке и вернулся к себе. Не находя занятий, я в очередной раз открыл ноутбук, намереваясь обогатится знаниями еще больше. Глаза мои засохли так, словно на них вылили цемент. Кололи так, словно, я принял горсть песка себе в лицо. Когда время перевалило за семь, я подумал, что хватит залипать; сработал инстинкт самосохранения. Закрыв экран, я встал и тут же бухнулся на кровать, одевая на уши наушники.