— Том? Ты меня слышишь? – Джим помахал перед моим лицом.

Только тогда я посмотрел на него.

— Прости, я задумался.

— Так вот, я говорил об ушлепке Патиссоне…

Прошло полтора часа.  

— …Именно поэтому я считаю, что Макс – это тот еще негодяй, который выкинул кошку мисс Уайт с окна четвертого этажа. Макс – это тот нередкий говнюк, который сначала делает, а потом думает… — на этом Джим запнулся.

Я промолчал.

— Мда…Я уже сам подустал от себя, — подытожил он, почесав затылок.

— Классно поболтали, Джим. У тебя хорошая коллекция, и гитара – тоже.

— Знаю, — кинул он и зевнул.

— Может зайду еще как-то, а сейчас мне надо домой, — я встал и медленно поплелся к двери.

— Ладно, не буду тебя провожать, мне не охота пропускать первые секунды «Криминальных свиней». Сам пойдешь.

— Да, уже иду, — кинул ему я, не оборачиваясь.

— Ну и славно, — он включил телевизор и выкрутил громкость на полную.

Я направился в прихожую и по пути услышал глухой стук, и он прозвучал не сверху, прямо рядом. Я неуверенно подошел к кухне и увидел табуретку, что валялась на плитке опрокинутой. Мне начало казаться, что я вижу черный дым, который сливался с темнотой, делая ее мутной и тяжелой. Я нажал на выключатель, однако, треснувшая лампочка не зажглась. А черный дым собирался, распространялся по кухне. Он уже начал потихоньку выплывать на свет в прихожей. Я отскочил и протер свои глаза. «Мне это кажется, кажется» — повторял про себя я. И наконец, открыв глаза, я не увидел ничего, никакого дыма, просто темнота. И что еще – табуретка стояла нормально, в такой же позиции, на той же клеточке плитки, на которой и стояла, когда мы разговаривали на кухне.