Под моей кроватью ждёт своего часа запечатанная коробка, которую я притащил домой на днях. Я затолкал её в самый тёмный угол, чтобы побороть искушение открыть свой подарок раньше срока. Но я обещаю, о мой дорогой подарочек, что в нужный момент ты сыграешь важную роль в последнем акте моей бездарной жизни. А до тех пор… необходимо придерживаться плана.

04.01.****
Мотивы

Я заметил, что люди склонны всегда искать причины трагедий. Им обязательно нужно за что-то зацепиться, объяснить, найти смысл, логику в произошедшем безумии. Я их даже понимаю в некоторой степени — страшно жить в мире, где всё не имеет смысла. А если смысла нет, если нет причин, если нет закономерностей, то их нужно выдумать. Так мы однажды изобрели бога, но теперь нам и его мало.
Так вот, когда чужие глаза пробегутся по моим строчкам, написанных в минуты истинной депрессии, необъятного отчаяния и глубокого презрения, то человек наверняка возмутится столь ужасной исповедью. Как так случилось, если абсолютно все, включая религию и общество, порицают подобное извращение собственной сущности? Но спешу вас напугать ещё сильнее — я совершу не обычный суицид, о нет, это будет куда хуже. Что такое смерть тела по сравнению со смертью душевной?
Много раз я давал людям возможность увидеть, что стою одной ногой в могиле, но никто не относился к этому серьезно. Так чего же вы хотите теперь от меня? Вам нужны причины? Что ж, знайте тогда — их нет.

05.01.****
Алхимия

Проведя часы в раздумьях и чтении заумной литературы, я в итоге пришёл к пониманию того, из чего состоит моя дрянная сущность. Я нащупал эти струны, чтобы разорвать навсегда, прервав мелодию. Алхимия души — дело сложное, но достичь в ней понимания вполне возможно.
Во-первых, это гордость, подобная гордыне льва. Она питает меня, заставляя глядеть свысока не только на людей вокруг, но и на всякие попытки причинить себе боль. Существо, возомнившее себя царём, не способно к уничтожению. Слепая гордость не позволит опуститься до подобного. Она будет запугивать, угрожать, корябать совесть, лишь бы ты не посмел низвести себя. Высокое самомнение, порождающее упрямство, всегда позволяло человеку совершать самые грязные дела против кого угодно, но только не против себя самого. И теперь, если я хочу дойти до конца, мне необходимо унизиться, превратиться в комок жалости и скорби. Гордость боится слабости, разъедающей её, словно кислота. Мне нужно стать слабым, потерять всякую честь и достоинство. Тогда гордость оставит меня.
Во-вторых, это семья. Многочисленная родня — это гниющие корни, привязывающие меня к промёрзшей земле. К сожалению, мне не повезло родиться сиротой. Во мне всё ещё живут странные чувства тёплого безразличия к своей родне. И если я хочу уничтожить себя, то должен вырвать эти корни, отречься от семьи, стать отшельником, который потерял то, что потерять сложнее всего — материнскую любовь. Сколько силы в ней! Она одна способна заставить сына вынуть голову из петли. Чтобы освободиться от этой опеки, от магии кровных уз, мне придётся найти веские причины ненавидеть и мать, и отца, и вообще всех. Нет ничего хуже для матери, чем понять, что любовь её не взаимна. Это разобьёт ей сердце, а меня освободит. Ушедший из дома сын не боится быть съеденным волками.
В-третьих, это друзья. Если семья — это корни, доходящие до глубин земных, то дружба — это цепи, порвать которые легче, но ничуть не просто. Это те люди, которым пока ещё не безразлична твоя смерть. Есть ли у меня такие верные друзья, способные в самый важный момент остановить занесённый нож? Если их нет рядом, то они точно есть где-то в моих воспоминаниях. Они плавают там, словно тени мёртвых душ в царстве Аида. Когда я думаю о них, то на сердце у меня становится тепло, а уверенность прогибается. Приятные воспоминания о былых встречах оттягивают меня от мысли об уничтожении, что недопустимо! Как хорошо, что их нет со мной рядом. Никто не услышит мой крик, потому что всем всё равно. Потому главная проблема — выкинуть из головы всю эту чушь. Воспоминания о былых встречах, о радости, о том, что раньше я был не одинок… Но теперь я остался в тотальном одиночестве, а потому не нуждаюсь в этом эмоциональном балласте. Я должен превратиться в пожирателя воспоминаний, чтобы туман сгустился. Впустить забвение в разум и стереть все те образы людей, которых я осмеливался называть друзьями. У Паломника не может быть друзей, он одинок на пути к своей гибели. С течением времени меня забудут даже друзья. Никто на этой Земле не вспомнит человека, сожравшего самого себя.
В-четвертых, это любовь. О, любовь… Какое страшное слово! Сколько в тебе горечи и боли. Одного тебя хватает, чтобы подвергнуть мою угасающую душу пытке. Семья — корни мои, друзья — цепи мои, любовь — металлический стержень, воткнутый мне вместо позвоночника. Она способна исцелить, удержать меня от шага в бездну, но я не хочу этого. Я должен сломать эту палку. Важно понимать: я имею в виду любовь ментальную, сильную близость между мужчиной и женщиной, когда невозможно остановить притяжение. Любил ли я? Теперь уже точно и не скажешь, поскольку я во всём сомневаюсь и ни во что больше не верю. Но если остались ещё во мне угли, сама возможность полюбить кого-то, то я уничтожу это. Никто не сможет полюбить того маленького ублюдка, которым я стал, а я и сам не хочу больше ничего чувствовать — ни любви, ни привязанности.
Мне тоскливо, грустно и одиноко. Хочется умереть. Жаль, что пока ещё не пришло моё время.

06.01.****
Шторм

Сегодня мне приснился очень странный сон. Я не склонен к трактовке сновидений, потому что всем людям время от времени снится откровенный сюрреализм, не поддающийся объяснению. Но за последние несколько дней чувства мои обострились, я стал иначе смотреть на обычные вещи, которые раньше казались мне бессмысленными. Голова перегружена, словно я не спал больше суток. Кажется, будто она вот-вот отвалится и укатится, словно чугунный шар. В полумраке моей маленькой комнаты мне мерещатся образы, связать которые с логикой не удаётся. По этой причине я склонен всё-таки записать своё сновидение на всякий случай. Может быть, со временем я взгляну на него совершенно иначе.
То было море, внутри которого помещался целый океан. И в этой акватории без горизонта плыл корабль. Даже не плыл, а бултыхался. Качался на волнах, сдерживая рвоту. И не было в том мире ничего, кроме этого сурового зрелища — дырявый парус и кипящая вода под густыми серыми облаками. Словно кто-то закурил небеса, чтобы отрезать обречённый на гибель корабль от света. И судно шло вперёд, рассекая бьющие его тёмные волны. Мощные порывы солёного ветра пытались остановить его, перевернуть, сломать мачты, но вместо этого лишь растягивали агонию. Падая с одной горы воды и взбираясь на другую, безумный корабль молча двигался сквозь океан. Потому что только в движении была надежда на спасение.
Моё сознание не нашло ничего лучше, чем запихать меня прямо на эту скрипящую посудину. Оставив меня где-то на краю света в окружении враждебных волн, оно испарилось, дав волю сну, который тут же захватил меня и понёс вместе с пустым судном прямо в сердце шторма.
Объятый животным страхом, я схватился за скользкие канаты так сильно, что мои руки свела судорога. Весь мой костюм тут же вымок, лицо, бледное от ужаса, покрылось морской водой. Еле держась на ногах, я силился увидеть хоть что-то сквозь непроглядную тьму, но каждый раз туман мешал мне. Приходилось полагаться только на слух, но даже он не успокаивал меня. Шум бьющихся о корпус корабля волн и грома смешались в единую арию, разрывающую мои перепонки. Я пытался услышать хоть что-то, но в том мире правил океан. Только он шептал, только он ревел, словно умирающий зверь. А я, как жалкое существо, прижимался к мачте и что-то кричал. Кажется, звал на помощь, умолял вытащить меня из центра этой бури. Я звал, но никто не отвечал мне. Я умолял, но никто не внимал моему горестному зову. И чем сильнее вся моя сущность кричала «я готова умереть», тем сильнее гремел гром и шумели яростные волны, закрывая меня от всего мира. Корабль был пуст, а я одинок. Моё сознание забросило меня в чёртов морской ад.
В конце концов силы стали покидать моё промокшее тело. Онемевшие руки соскальзывали с канатов, хватка слабела. А судно моё раскачивалось всё сильнее, трещало по швам под ударами пенящихся волн. Продолжая инстинктивно звать на помощь пустоту, я почувствовал, как соскальзываю. Ноги мои отчаянно пытались найти опору, но скользкая палуба словно сама желала поскорее спихнуть меня в смертельные объятия великого океана. Пальцы мои разжались, волна наклонила корабль, и я полетел вниз головой, всё ещё дико крича. И перед глазами моими была лишь тьма. Возможно, именно так и выглядит Великое Ничто.
Удар. Моё туловище пронзило твёрдое тело могучего океана. Я стал тонуть. Уходил на дно, барахтаясь и пытаясь за что-нибудь зацепиться. Но всё было напрасно — океан утаскивал меня, не позволяя всплыть. Судно где-то над моей головой медленно уходило в неизвестность, оставляя меня на растерзание стихии. Не знаю, возможно ли это, но я кричал под водой. Не знаю, возможно ли это, но я плакал от страха. И время остановилось, пока мой разум терял кислород.
Не помню, как долго это продолжалось, но в один момент тусклый свет коснулся моих глаз. Свет со дна океана. Прорезав тьму, он добрался до меня и стал манить к себе. Что мне оставалось? Я позволил своему телу падать. Всё ниже и ниже, пока волны не расступились передо мной.
И тогда, в самом сердце бушующего океана, я нашёл кое-что…