-Скажите мне, — обратилась я к ней, — откуда вы взяли это письмо?

Жюли составила в раковину грязную посуду и посмотрела на меня. Пожала плечами и указала рукой на дверь, которая выходила в холл.

-Хотите сказать, что нашли его там, куда обычно складывают почту во всех английских домах – на подносе у двери? Но тогда тот, кто принес его, а это был не почтальон, должен был запросто войти в дом и положить письмо на поднос, либо его впустили вы и взяли у него это письмо, Жюли. А?

Жюли фыркнула – мол, как она сказала, так все и было! – и отвернулась, чтобы помыть посуду. Спорить с ней дальше было невозможно – она в любой момент могла дать понять, что просто не может ничего объяснить в силу, хотя бы, своей немоты… Впрочем, ее ответ мне нужен был лишь для того, чтобы лишний раз укрепить мою… надежду. И все же, если письмо отдал сам Ричард, почему он не захотел увидеть меня, попросту проведать. Или он не знает, что со мной стряслось? Да и откуда ему знать… Мое видение, мой разговор с ним – болезненный бред. Вот только было бы мне лучше, если бы я смогла и в самом деле рассказать ему все это? Что бы он узнал обо мне всю правду, которую я так долго, так тщательно скрывала даже от самой себя. Смог бы он по-прежнему относиться ко мне после подобного откровения о человеке, которого я когда-то любила и о котором не могу забыть. Пусть даже лишь потому, что чувствую вину перед ним. Ли больше нет. Ничего не вернуть и не исправить. Чудо наших с ним танцев на льду стало просто легендой, о которой уже и не слишком помнят, а наша любовь… Сон. Только сон о маленькой девочке, которой тоже больше нет…