— Данте!

— Смыш! – еле дыша, встречаю я друга. – Спасибо!

— Не за что, командир!

— Ты где столько аккумов натырил? Салют устроил, как на День Победы!

Смыш широко улыбнулся.

— Это мы с Боцманом хорошо постарались, хапнули группу у самой Пристани!

— Вы уже и до Пристани успели смотаться?

— Так точно! – Смыш, присел рядом со мной.

Я вижу, что маячок его тоже горит ярким жёлтым цветом, и он сильно устал.

— А Боцман где? – спрашиваю я.

— Недалеко отсюда, с ребятами, — он искоса на меня смотрит, — из группы Никитоса.

Вот так дела. Удивлённо смотрю на Смыша.

— Конфликт был?

— А как же! – развёл руками Смыш. – Этот пень сказал, что ноги его не будет в нашей группе, и слился с медчастью в тылы. Свою группу бросил. Гадёныш!

Не то слово!

Если честно, не понимал я Никитоса. Ну, никак. В чём причина такой ненависти? Ко мне, к моим ребятам? Этот вопрос тоже открыт для долгих часов размышлений и самокопания.

— А ребята, ничего, — продолжил Смыш, — хорошо влились в нашу группу.

— Отлично!

— Смыш! – В укрытие к нам влетает курсант, взъерошенный. Завидев меня, салютует. – Товарищ сержант, разрешите обратиться!

— Давай!

— У нас там курсант… плохо ему… медик переживает…

Мы со Смышем переглядываемся. Плохо дело.

— Пошли, — собираю курсантов, и мы выходим из укрытия.

Далеко слышатся разряды энергопушки, сражение за Барак ещё идёт. Подозреваю, что там, на первой линии огня, Боцман. Этот до последнего будет в бою.