КОСМОС
КОСМОС. КНИГА ВТОРАЯ. ОРБИТАЛЬНАЯ СТАНЦИЯ. ГЛАВА VI. ЭТО ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ

ОРБИТАЛЬНАЯ СТАНЦИЯ. ГЛАВА VI. ЭТО ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ. ч2.

Нас вели в Блок Б6. И, несмотря на то, что именно там встречал меня капитан, я понимал, что сейчас капитана может там и не быть. И «докладывать» и «объяснять», почему же мы подрались, спрашивать с нас будет кто-то другой, рангом повыше.

Я знал, что отцу непременно станет известно о моей драке. Но командор не будет слушать «почему» эта драка случилась, и говорить-то буду совсем не я. 

Всю дорогу, до блока, мы следовали под конвоем. Ребята оглядывались по сторонам, как делал это я, когда впервые шёл по коридорам блока Б6.  Но мне это всё было знакомо.

Привели нас совсем в другой блок, не в тот, где я встречался с капитаном. И когда открылась дверь, конвой салютовал о прибытии и доставки курсантов прапорщику Волошиной.

Засада!

Выслушав о доставке «нарушителей», Волошина отпускает конвой. А мы, нашкодившие мальчишки, стоим перед ней. Она молчаливо смотрит на нас, потом тяжко вздыхает, и пропускает нас в блок.

Большой монитор, зависнув, занимал половину проёма блока. У пульта монитора сидит прапорщик Дубов, которого я узнаю даже при тусклом освещении пульта.

В другой стороне блока стоит большой стол, за которым сидит капитан Кортнев и майор космических войск Нилов Гаврила Матвеевич. Старое имя, как и старая школа, которая воспитывала курсантов по «своей» технологии.

Я много копался в составе преподавательского состава нашей военной части, пока валялся в медблоке, так же, как и в составе командования орбитальной станции. И знал, что майор Нилов – не преподавательский состав.

— Ну, что, курсанты? – сходу спрашивает майор Нилов. — Вам на занятиях физподготовки мало? Решили поразвлечься?

Мы вчетвером стоим перед майором.

Мне не хорошо не оттого, что тут майор, а оттого, что тут наш капитан. Я стараюсь на него не смотреть, хотя чувствую его пристальный взгляд – он смотрел именно на меня.

«Засада!»

— Никак нет! – отвечаю я, стараясь не отвлекаться на струйку крови, ползущую с  брови по моему лицу.

— А что тогда?

— Пытались выяснить… недоразумение…

Неуверенно начинаю я, бросив взгляд на Никитоса. Я что, один буду отвечать? Видимо да. Нашивки обязывают.

— Какое недоразумение, Славин? – спрашивает меня капитан.

— Так…

Пытаюсь подобрать слова, прямо глядя на капитана.

— Он меня первый ударил! – пожаловался Колесов, указывая на Тёму.

«Вот гадёныш!»

Мы с Тёмой напряглись. Я посмотрел на своего Боцмана и понял, что Колесов  – труп!

— Да?

— Так точно! – ответил Тёма. – За нанесённое оскорбление в адрес моего командира и меня! Я виноват!

Тёмыч, что же ты творишь, дружище? Но понимаю, что отпираться от драки, говорить, что «мы не виноваты», не прокатит. Да и не украсит нас, как курсантов КВ.

Тишина. Майор и капитан дружно смотрят на нас.

— Понятно, — с тяжёлым вздохом говорит майор. – А вы чего не поделили? – спрашивает он у меня.

— Возникли некоторые недопонимания по поводу… тактики прохождения учебного задания! – выкладываю я, пока Никитос не сообразил ляпнуть лишнего.

— Вот как, — ухмыльнулся капитан. Я помню эту ухмылку.

— Что делать, капитан? Наказывать их, а?

Капитан жмёт плечами.

— Наказывать? – обращается майор уже к нам.

— Так точно! – отвечаем мы с Тёмой.

Курсанты Колесов и Кузнецов смолчали.

— Ладно, — после некоторого молчания говорит нам майор, — идите. В медпункт! Наказание потом.

Мы салютуем, на этот раз всей компанией и двигаемся к выходу, где нас уже ждёт конвой.

— Славин, — слышу голос капитана, — задержись.

Разворачиваюсь, замечая недовольную физиономию Никитоса. Мысленно посылаю его куда подальше, стараясь сосредоточиться на предстоящем разговоре.

Что хочет капитан? Всё-таки, докопаться до истины конфликта? Не думаю… тогда, зачем?

— Ну что, вояка, — улыбается майор, — наводишь шуму вокруг себя?

Ребят увели, отправили в наказание дежурить, только не знаю куда – на чистку картофана или на чистку туалета? А я остался один на один с офицерским составом, который чего-то от меня хотел.

На вопрос майора молчаливо смотрю на большой монитор, за которым сидит прапорщик Дубов. Что отвечать Нилову не знаю.

— Что же, решил, что масштабы позволяют, и можно Банду побольше сделать?

В голосе майора слышатся шутливые нотки, но вид у него серьёзный, поэтому стараюсь понять суть его претензии.

— Набрал, понимаешь, собственную армию, — уточняет он, словно поняв, что я его не понимаю. – Занимаетесь самостоятельно, от остальных курсантов отделились. Скоро и от педагогов отделяться будете. Что это такое, сержант Славин?

Я немного опешил. Не ожидал, что претензии будут к обучению.

— Никак нет! К курсантам с потока отношусь одинаково!

— А что же учится с тобой не весь поток? – спрашивает Волошина.

— Это решение самих курсантов! Выбор был за ними, с нами или нет.

— О, как! – вклинивается в наш разговор капитан. – А как же Паганель?

— А что… Паганель? – удивлённо спрашиваю я.

— Как что? – говорит майор. – Неужели, Славин, ты не в курсе, что курсант Ганьшин подал заявку на перевод на Заставу? Вместе с Бандой!

— Никак нет!

Я усилием воли заставляю свои мозги работать. Как же так, Паганель? И ругаю себя, что не смог этого увидеть! А я должен был понять это намерение Паганеля. Эта его безудержная радость от возможности посещать наши занятия, проходить физподготовку, и сдавать тесты.

«Паганель, почему ты не сказал?»

Наверняка думал, что мы будем отговаривать от этого решения. Конечно, мы друг для друга желаем только лучшего, и для Паганеля это «лучшее» — Орбитальная станция.

— Ну, что же ты, сержант, не знаешь, что делают твои курсанты. Плохо, сержант, плохо.

— Так точно!

— Имей ввиду, — строго говорит мне майор Нилов, — ошибки с твоей стороны просто недопустимы! Будут проблемы с твоими ребятами – враз расформирую группу! Будете учиться всем потоком, и как все!

— Так точно!

Наверное, капитан, да и майор, были не очень довольны моими ответами, потому как капитан нервно покачал головой, а майор молчаливо, но пристально на меня смотрел. Мне казалось, что капитан вот-вот скажет: «Ну, что ты заладил «так точно», словно сказать больше не можешь!»

А я, если честно, правда, не знал, что ответить. Для меня было неожиданно известие о том, что Паганель решил идти с нами на Заставу. И ничего не сказал нам. Какая же мы Банда, если всё делаем втихую?

 — Хорошо, — прервал мои мысли майор, — с одним вопросом решили. Теперь другой вопрос. Знаешь какой?

— Знаю, — отвечаю я, посматривая на капитана.

Пока я в поле досягаемости, он не избавится от мысли подключить меня к модулю.

— Да, Славин, — подтверждает мои мысли майор Нилов, — без этого никак не обойтись. Только ты должен сказать точно, что подключение состоится.

— Это не в моих силах, — отвечаю я. – Подключение к модулю происходит не по моему желанию. Это решаю не я.

— Это главная задача тест-полёта, — говорит майор.

Я лишь пожимаю плечами. Если бы от меня это зависело, ни за что бы не стал «общаться» с этими модулями. Тем более, что они больно «бьют» по мозгам.

— Разрешите, майор? – Прапорщик Дубов отвлекается от своей работы и обращается к Нилову. Уверен, что он, выполняя работу, слышал абсолютно всё, о чём говорил майор.

Нилов разрешает прапорщику озвучить свои мысли.

— Все случаи подключения полётных модулей к сержанту Славину были в условиях опасности.

«Засада!»

— Очевидно, что «модули» тоже, каким-то образом, чувствуют эту опасность. И подключаются.

«Вот, спасибо, прапорщик Дубов!»

— Что же получается, — говорит майор, — ему нужна опасность?

— Получается, что так, — подтверждает слова Дубова Волошина.

Капитан при этом молчит. Возможно ли, что он знал об этом, но хотел промолчать? В таком случае, «подключение» не состоялось бы.

— Что скажешь, Славин? – спрашивает меня Гаврила Матвеевич.

— А что тут скажешь, — вздыхая, отвечаю я. – Прапорщик Дубов прав.

— Нужна обстановка опасности для сержанта Славина.

— Наблюдательный пункт, — говорит Волошина. – Пускай подежурит! Там опасности хоть отбавляй!

— Точно! – восклицает Дубов.

У меня складывается впечатление, что все они в восторге от того, что мне будет угрожать опасность. Мне и моим мозгам.

— Хорошо, — соглашается с моим дежурством майор Нилов. – Пусть будет дежурство в наблюдательном пункте. Только подготовьте всё, чтобы прошло гладко. – Нилов поднялся со своего места. – Чтобы ему досталось как можно меньше, — указывает он на меня.

— Так точно! – отвечают ему младшие офицеры.

— Вот и хорошо. Сержант Славин?

— Так точно! – салютую я. – Товарищ майор, разрешите…

— Давай, — махнув рукой, разрешает мне говорить Нилов. – Что попросишь?

— Только одна просьба, чтобы во время тест-полёта, Банда была со мной.

Наверное, всех, кто служит в КВ учат сохранять непроницаемое выражение лица, потому что майор Нилов никак не отреагировал на мои слова.

— Никак ты без своей Банды не можешь, — наконец-то, говорит Нилов.

— Никак, — виновато, со вздохом, отвечаю я.

— Что, не доверяешь нам и медикам? – Волошина оказывается совсем близко ко мне, кладёт руки на толстую основу стола и наклоняется ко мне.

— Мне их поддержка нужна, — говорю я. – Даже просто их присутствие мне поможет.

Что-то я совсем раскис, выдавая свою неуверенность и слабость. Непозволительную слабость! Наверное, видок у меня был как у кота, попавшего под дождь, и просившего пожалеть, потому что майор, всё-таки, смягчился.  

— Хорошо, — говорит он, поднимаясь из-за массивного стола. – Пусть будет Банда.

Майор, под мой облегчённый выдох, выходит из блока, бросив на ходу капитану: «Готовьтесь!»

— Наглец, ты, Славин, — протяжно и лениво, как только умела она, проговорила Волошина.

— Ну, если совсем чуток, — слегка улыбаясь, позволяю себе вольности.

— Да это не «чуток»! Но тебе везёт, привилегии у тебя имеются.

— Мне об этом говорят, — обидчиво отвечаю я. – Про привилегии, что мне преподаватели  и военные потакают. Что мне всё можно.

Волошина на миг замерла. Чувствую, что сзади меня стоит капитан.

— А я вот, с удовольствием отказался бы от всех этих привилегий, — говорю я, глядя Волошиной в глаза. – Не хочу я таких привилегий.

— А чего же ты хочешь?

— Задать вопрос….

— Эк, ты, брат, любопытен! – смеётся капитан.

Я в ответ пожимаю плечами, но капитану смотрю в глаза и стараюсь не отвернуться.

— Почему курсант Троекурова присутствует на занятиях? – выпаливаю свой вопрос, не дожидаясь разрешения капитана. — Она была при штурме базы.

В блоке тишина, только жужжат процессоры, которые в тот миг показались мне очень громкими и надоедливыми. Волошина стояла рядом со мной, от неё исходило недовольство, мне это было понятно, и даже не обязательно было видеть её лицо. Дубов тоже молчал, но он смотрел на нас с капитаном. С большим интересом смотрел, в ожидании ответа на мой вопрос.

А на лице капитана всё та же непроницаемость, глаза только блестят. Или это блеск от мониторов? Я смотрю на него, мысленно пытаясь достучаться до него, чтобы он ответил мне хоть что-нибудь! Даже самую малость!

— Эх, Славин, — тяжело вздыхая, отвечает капитан.

Я хочу, чтобы он мне доверял и верил в меня! И я мысленно, почти телепатически, как это не раз бывало с ребятами из Банды, стараюсь, чтобы мои просьбы дошли-таки до капитана.

— Да, брат, — уловив, всё-таки, мои посылы, продолжает капитан, — нелёгкая у нас с тобой работа. Тяжёлая, и не всегда понятная. Для нас непонятная. А вот для тех, кто выше – им, видимо, и понимать ничего не надо.

Он говорит эти слова, положив мне свою руку на плечо, и я прекрасно помню этот жест – он был всякий раз, когда у нас с капитаном происходил «душевный» разговор. А из этого разговора я понял, что больше мне ничего не скажут. Да и что говорить? Мне всё понятно.

— Вот так-то, — тихо говорит капитан.

Я чувствую в его словах горечь, что-то ещё, какое-то знакомое чувство, но определить точно я его не смог. Возможно, это было отчаяние.

Капитан Кортнев вызывает конвой, принимает от меня жест «под козырёк», и отправляет из блока.