Юрьев молча слушает меня, и я вижу, что до него доходит смысл моих слов, и понимает, что я прав.

— И знаешь, — зло бросаю ему напоследок, — надеюсь, что ты честно признаешь свою ошибку, а не будешь сваливать на других!

Впечатываю его напоследок в стенку, потом отпускаю и ухожу. Ребята сворачиваются за мной.

Злость во мне ещё кипит, но волна успокоения, что я высказался, постепенно гасит гнев. А всё Никитос! Чего он меня так ненавидит? Неужели, банальная зависть? Что мне «просто так» дали звание? Детский сад!

Первая атака на Барак прошла не очень успешно. Большая часть группы попала в мертвяк, часть осталась у Барака.

Юрьев был зол. Ему приходилось отчитываться перед сержантом, давая отчёт о неудавшемся штурме. Он высказывал что-то Никитосу, не давая ему вставить и слова.

Ого! Кто-то хочет крови?

Юрьев поглядывал и в мою сторону, впрочем, как и многие ребята, кто выбыл из игры. Я не спешил со своей группой на штурм.

Ждал ли я, что Юрьев признает свою ошибку, и придёт извиняться? На пару с Никитосом… Конечно, нет!

Ждал я возвращения второй группы, которая выдвинулась к Пристани. Они задерживались, что радовало младшего сержанта Юрьева. И в сравнении с Бараком, «мертвяка» с Пристани возвращалось намного меньше.

— Данте, — тихо нарушает тишину Дина, — куда идём? К Пристани?

— Если они там закрепились, то мы можем помочь.

Смыш, как и вся остальная группа, смотрели на меня.