И вновь уже знакомая карета медленно проезжала по улицам Пронтариата. В этот раз было не так много прохожих, кто бы обратил на них внимание, но Лернеру всё равно было немного некомфортно от пристальных взглядов.
— Неужели эта карета так редко покидает стены замка, что для пронтарианей её появление похоже на чудо? — спросил он, поёжившись.
— Она предназначена специально для королевской семьи. Отец всё время занят и практически не покидает замок, а я за свою жизнь всего трижды ездил в ней. — ответил Нерр. — Такой способ передвижения мне кажется достаточно медленным, а время, проведённое здесь, я мог бы потратить на что-нибудь более полезное.
Лернер почувствовал себя немного виноватым перед братом из-за того, что заставляет его сейчас тратить своё время, но потом вспомнил, что тот всё равно ничего не чувствует, ни обиды, ни злости, и извиняться перед ним бесполезно.
— А как же ты тогда передвигался по городу?
— На мельвах.
Лернер кивнул, вспоминая огромных фиолетовых зверей из семейства кошачьих, которые тащили колесницу Оли, и тут понял, что в их королевскую карету запряжены другие существа. Он обернулся в поисках окна, через которое смог бы рассмотреть животных, на которых прежде не обращал внимания, но окна в сторону козел здесь не оказалось. Об этих животных он помнил только то, что они были очень похожи на Земных лошадей, видимо, поэтому он и не стал акцентировать на них внимания, и на мельвах в Пронтариате почти никто не ездит, все используют тех же парнокопытных. Рости рассказывал, что подобрал своих мельвов ещё маленькими и вырастил спокойными, лишёнными дикой жестокости. Наверняка воспитать мельва, чтобы в конце концов на нём ездить или запрягать — достаточно хлопотное занятие, требующее достаточно много сил и времени, поэтому проще купить животное, похожее на лошадь как по внешности, так и по поведению.
Не найдя окна, Лернер снова уселся на сидение и заметил, что Нерр, как всегда, не отводит от него взгляд, доставляя дискомфорт. Прежде Лернер терпел, стараясь не встречаться с его пустыми стеклянными зрачками, но сейчас, приняв вызов, стал в ответ пилить взглядом его, дабы тот понял, как это неприятно. Со стороны это походило на игру в гляделки, только они всё ещё свободно моргали, смотря друг другу в глаза, иногда оглядывая друг друга, словно оценивая. Пара странно неловких минут прошли в молчании, и всё же в итоге Лернер не выдержал:
— Нерр, вот почему ты такой?
— Потому что меня таким сделали. — невозмутимо ответил он.
— Кто?
— Я не могу ответить на этот вопрос.
Он и правда иногда говорил как машина, словно в его голове была какая-то программа, скрывающая много информации и функций, таких как эмоции и чувства. Лернер не хотел думать, что с его братом совершенно ничего нельзя сделать. Он хотел помочь ему, помочь королю вернуть старшего сына, который тоже потерялся много лет назад, только по-другому.
— А почему ты не меняешься? — с надеждой спросил Лернер, но Нерр лишь помотал головой:
— Я тебя не понимаю.
Лернер вздохнул, убирая назад волосы. Похоже, Нерр и правда не понимает, что с ним что-то не так. Даже после всех усилий короля, даже после стольких разговоров, он всё ещё думает, что подобное состояние и отношение к окружающим — лучше, чем выражать истинные чувства.
— Послушай, — наклонился Лернер к нему поближе, предвещая долгую беседу, — Ты знаешь короля намного дольше меня, ты многое с ним пережил, и он тебе дорог, раз ты беспрекословно ему подчиняешься. Неужели за всё это время ты не заметил, что он хочет вернуть тебе чувства? Что ему не нужна безэмоциональная машина расчёта военных стратегий, ему нужен сын.
Нерр продолжал смотреть на Лернера пустым взглядом какое-то время, и снова ответил быстрее, чем нормальное существо успело бы обработать полученную информацию и сформулировать ответ:
— Я не имею права на эмоции и чувства, и не считаю, что отцу нужен я в качестве сына. Теперь для этого у него есть ты. Я же, давно отказавшись от подобного бремени, лежащего больше не на мне, а на отце и на всём королевстве, стал полезным для них. О себе прошлом я сказать подобного не мог.
— То есть, — немного разозлившись, стал делать вывод Лернер, — Это всё же ты решаешь, испытывать чувства или нет. Это ты их контролируешь, а значит, никто тебя таким не делал, просто ты поддался кому-то и поддаёшься до сих пор.
— Ты злишься. Считаешь, я обманул тебя.- без вопросительной интонации произнёс Нерр, нисколько не оправдываясь.
— Да, я злюсь! — повысил голос Лернер. — Я-то думал, что с тобой что-то случилось, раз ты так себя ведёшь, не знаю, травма какая-нибудь или даже колдовство, здесь всё возможно! Но оказывается, ты сам выбрал такой путь, который многим твоим близким доставляет уйму боли!
— С твоих слов это звучит так, словно у меня есть выбор, чувствовать или нет. На самом деле выбора у меня нет, его сделали за меня.
Лернер не хотел ничего слушать, он понимал, что каждый человек или тайл сам выбирает свой путь, свою судьбу, и никто не в праве сделать это за него. Всё равно, даже если кто-то кого-то заставляет что-то сделать, как-то поступать, у жертвы всё равно есть выбор: пойти на поводу или сопротивляться. Нерр, видимо, выбрал первое, что доказывает его слабость. И самое странное, что он до сих пор продолжает следовать выбранному кем-то путём, словно тот, кто заставил его пойти на это всё ещё где-то рядом и наблюдает за ним, готовый в любой момент снова причинить ему вред. Или же Нерра и правда тогда лишили чувств безвозвратно, и он уже ничего не может с этим сделать.
Лернер немного успокоился, откинулся на спинку кресла и, смотря в глаза брата, что продолжал спокойно наблюдать за ним, спросил:
— А если бы тебе дали сделать этот выбор снова: лишиться чувств или продолжить жить с ними, что бы ты выбрал?
— Для этого я должен вспомнить, что значит чувствовать, а так вопрос изначально неправильный. Это как если бы я тебя спросил, отказался бы ты от второй ладони на руке? С одной стороны это может быть полезно, с другой — может тебе помешать, и ты, всегда существуя с одной ладонью на руке вряд ли сможешь так быстро представить, с какими трудностями столкнёшься, приобретя ещё одну. Чтобы сделать выбор, он должен у тебя быть, и ты должен чётко понимать, каким будет результат в том или ином случае, это основа заключения любых сделок.
Лернер стал рассматривать свои ладони, представляя, как у правой руки появится ещё одна. Как и сказал Нерр, это и правда с одной стороны будет удобно, а с другой — доставит много проблем. Так вот, какое у него отношение к чувствам? К тому же, если Лернер может представить у себя на руке вторую ладонь, то Нерр даже не помнит, какого это — испытывать чувства. Он не может их представить, потому что давно о них позабыл, хоть и каждый день наблюдает их у других. Всё же, чтобы представить эмоции, надо… Чувствовать…
Злость на брата куда-то быстро стала утекать. Теперь Лернер больше сочувствовал ему, ведь слепой не может знать, каково это — видеть. Он может слышать об этом от других, может чувствовать запахи, но зрение для него закрыто. Но если многие слепые хотят прозреть, то Нерр не хочет. Почему? Появление чувств ведь не сделает его менее полезным и ценным, все другие навыки и знания у него уже есть, он бы мог легко контролировать свои эмоции, но отказываться от них полностью — это крайность, прибегнув к которой, и ему, и всем вокруг сделается только хуже. Насколько же жестоким существом нужно быть, чтобы лишить тайла чувств? Кто пойдёт на такое? Причём, этот некто, скорее всего, осознавал, что так Нерр станет полезнее для королевства. Неужели это сделал кто-то из Равенства или приближённых короля, кто заинтересован в том, чтобы сделать Пронтариат сильнее?
Карета остановилась возле места назначения. Наконец-то они прибыли к месту, где Лернер уже давно хотел побывать — к дому Оли. Хотя домом назвать это язык не поворачивался. Перед ними стоял настоящий огромный особняк прямо посреди города, среди маленьких домиков и узеньких пустынных улочек. Такие районы зачастую называют неблагополучными, и Лернер бы не поверил, если бы ему сказали, что у Оли за всё это время так ничего и не украли, особенно при условии, что дома он бывает нечасто. Возле ворот их уже ждал Оли с прислугой, широко улыбаясь. Лернер был рад вновь увидеть друга, но всё равно не смог отделаться от чувства, что всё ещё не прошло ни одного дня, когда бы они не виделись.
— Друзья! Я вас уже заждался. — радостно произнёс он. — Что, на улицах опять не протолкнуться? — он тепло обнял Лернера, словно они не виделись несколько месяцев, и пожал руку Нерру, который перевернул их ладони в знак дружбы.
— Рад тебя видеть, Оли. — улыбнулся Лернер, проигнорировав вопрос друга, не желая признаваться, что он долго собирался. — Как вчера провели время с Льдинкой? Много она денег из тебя вытянула?
Оли как-то странно посмотрел на Лернера, с одной стороны с хитростью, с другой как будто с разочарованием, и ответил:
— Погуляли лучше некуда — я теперь на мели. Одолжишь двенадцать тысяч на месяц?
Лернер переглянулся с Нерром, пытаясь понять, серьёзно говорит его друг или шутит, но в конце концов Оли рассмеялся и, запрокинув руку через плечо Лернера, повёл принцев в особняк.
— Ну ты чего такой хмурый-то? Я шучу, как я могу растратить все свои деньги на одного тайла, если даже на тебя за всё время потратил меньше половины от той части, что я трачу ежедневно? Пойдём, лучше, покажу тебе дом. Нерр знает мой особняк лучше меня, чем иногда меня пугает, так что совсем всё я тебе показывать не буду, мне и одного чокнутого друга хватает.
Лернер улыбнулся, мельком глянув на идущего по другую сторону от Оли Нерра, что как всегда не выражал ни капли радости. Они приехали сюда решить один очень важный вопрос, и у Лернера уже начинало жечь живот от мысли, что всё может пройти не по плану. Он боялся, что Нерр может не понять их и даже арестовать, ведь он всегда стремится исполнять закон, но присутствие Оли всё упрощало, лучший во всём королевстве бизнесмен сможет договориться даже с такой машиной.
Оли быстро провёл принцев по выложенной плиткой дорожке в саду, которому не стал уделять особого внимания, сославшись на то, что королевский сад всё равно лучше, и он подобным не интересуется, и остановился у главных дверей в сам особняк. Снаружи тот уже выглядел многообещающе: резные деревянные элементы, фрески и фасад, украшенных колоннами в виде статуй различных известных в Пронтариате тайлов. Оли объяснил, что каждый из них — это бизнесмен Пронтариата, и оказаться в фасаде особняка самого Олугуара, члена Равенства — для всех огромная честь. Так он выстраивает со многими доверительные отношения и связи, а также это служит стимулом для других не нарушать закон, ведь тех, кого Оли хоть раз за подобным поймает, он никогда не включит в фасад особняка и им больше никогда не будет позволено вести бизнес. Массивные двери из тёмной гладкой древесины и украшенные узорами и чем-то похожим на позолоту дверные ручки распахнулись, приглашая внутрь, и Оли с довольной улыбкой наблюдал, как у Лернера разбегаются глаза от такого количества сложных и дорогих элементов. Оли точно умел жить на широкую ногу: красивые ковры с множеством вышитых мелких деталей, которых и в замке-то не увидишь, множество картин от разных авторов, на которых зачастую тоже были изображены какие-то знаменитости Пронтариата, включая короля с принцем, и Лернер уже даже заметил пару картин со своим лицом. Творчество и правда никогда не стоит на месте, а народ всегда пытается разузнать как можно больше о своих правителях. Они шли вдоль резных полок с расписными вазами и множеством дорогих декораций тонкой работы из разных коллекций, включая и некоторые предметы искусства, сделанные из живых растений, продолжающих расти, всё больше и больше исполняя задумку автора, и тонких полупрозрачных красных пастельных занавесок в самое сердце особняка — в столовую, рядом с которой, через арку, располагалась кухня, на которой уже работали повара.
— Принцев принято принимать по высшему классу, — заговорил безэмоциональным голосом Нерр, — В саду или в гостиной. Ты же пренебрегаешь этикетом в угоду своего статуса члена Равенства.
Лернер задумался, понимая, что Нерр прав. Хотя он и не хотел, чтобы Оли сейчас следовал этикету и общался с ними как с принцами, а не как с друзьями, но они пришли к нему с действительно важным разговором, который обсуждать в присутствии слуг казалось неприемлемым. Но Оли внезапно рассмеялся:
— Слушай, не шути так в присутствии Лернера, а то ведь он может подумать, что ты всерьёз. — Нерр ничего на это не ответил, подтверждая слова Оли о том, что он просто пошутил, после чего Оли обратился уже к самому Лернеру. — Можешь не переживать, мои слуги такие же, как я — они не подведут и умеют хранить секреты своего хозяина. Я о многом с ними советуюсь и всё расскажу о нашем разговоре. Каждому из них я бы доверил свою жизнь, так что и ты можешь доверять им.
Лернер, немного подумав, кивнул. Было странно слышать, что Оли доверил бы кому-то столь ценный секрет, когда даже своим друзьям из Таймира, Рости, Капелю, Жару и Шуму не доверял и просил Лернера никому об этом не рассказывать. Тем не менее Лернер, не желая более допытывать друга вопросами, сел за одно из мест на столом, на котором уже стоял приготовленный к их приходу чай.
Ребята тоже заняли места, и Оли, дотянувшись до стоящей между ними по середине тарелки с различным печеньем и конфетами, неторопливо начал:
— Я не слишком люблю принимать гостей в гостиной, — словно оправдываясь, заговорил он, скорее, для Лернера, — Потому что в таком случае складывается слишком официальная обстановка. Вот сравните: сидеть за чашечкой чая с пряностями в гостиной или в столовой. В гостиную не приходят просто так, туда приходят, когда нужно провести время за обсуждением чего-то без лишних глаз и ушей, оттого атмосфера там какая-то… Гнетущая что ли… А в столовую приходят поесть или просто посидеть, поболтать с кем-нибудь между делом. Не хочу, чтобы мои гости чувствовали себя у меня дома как в гостях.
— То есть, — с улыбкой решил поинтересоваться Лернер, — Если придёт король, ты тоже усадишь в столовой?
Оли удивлённо посмотрел на Лернера, а потом тоже улыбнулся и ответил более скромно:
— Ну, тут ты прав, король исключение. Вы-то мне друзья, а король… По-моему он меня вообще ни во что не ставит, так что я не рискну рыть себе могилу. Хотя, может, однажды стоит попробовать…
Лернер удивился от того, какие сложные отношения у Оли с королём. Кла ему показался достаточно душевным, ранимым и скромным тайлом, который не злоупотребляет своим статусом и ко всем относится с добротой и пониманием. Может, Оли просто не видел его настоящего, а знаком лишь с его публичной версией? Судя по тому, как хорошо король порой скрывает свои эмоции, это было бы неудивительно.
— Я думаю, ты ошибаешься насчёт короля. Он был бы только рад пообедать с тобой в столовой и узнать тебя поближе.
Оли встретился взглядом с Нерром, помолчав какое-то время, а потом устало закатил глаза.
— Не уверен, Лернер. Ты знаешь короля всего два-три дня, тебе ли говорить о том, какой он? Если кто и знает его лучше нас обоих, так это Нерр. Ну же, скажи, дружище, — обратился он к старшему принцу, — Как король отнёсся бы к моему приглашению пообедать?
Лернер тоже с интересом уставился на брата, всем сердцем надеясь, что тот примет его позицию. Нерр ответил резко и незамедлительно своим привычным безэмоциональным голосом, словно машина, которой приказали ответить на вопрос, не замечая взглядов вокруг и того, как это скажется на окружающих:
— Если бы ты пригласил короля пообедать, он бы тебе, скорее всего, отказал, потому что у него полно работы, но если бы он сам пришёл к тебе с делом, чего пока ни разу не происходило, он бы не стал медлить, следуя в гостиную по этикету, он бы сказал всё прямо с порога, опять же, потому что он очень ценит своё время. Хотя, в таком случае, даже будь это что-то очень важное, он бы к тебе не пришёл, а отправил бы посыльного.
И стоило ему сказать последнее слово, как зазвонил колокольчик, оповещающий о том, что кто-то стоит за воротами и хочет войти. Друзья переглянулись, и у всех в голове пронеслась одна и та же мысль: «Это король». Один слуга быстро приблизился к Оли и прошептал ему что-то на ухо, после чего тот с облегчением выдохнул:
— Всё хорошо, это просто привезли мебель, которую я просил. Её пока оставят здесь, в столовой, потом всё расставим, так что сейчас тут будет довольно тесно. Предлагаю, всё же, как того требует этикет, переместиться в гостиную.
Он встал из-за стола, приказав этому же слуге проводить принцев в конкретную гостиную и перенести туда еду с чаем, после чего бросил, что скоро придёт.
Слуга поклонился принцам и попросил их проследовать за ним. Они поднялись по лестнице и зашли в самую дальнюю гостиную. Она оказалась меньше тех, что Лернер видел в замке, но по роскоши и богатству королевской не уступала: большой мягкий диван, обитый дорогими тканями, вокруг которого расставлены кресла, столики для чтения и большие стеклянные шкафы вдоль стен с коллекциями различных книг, рядом с которыми стояли большие цветочные кусты и растения в горшках. На стенах снова много картин с изображениями знаменитых тайлов в сверкающих рамах, а под ногами находился тёмно-синий ковёр с длинным ворсом. Возле стены горел недавно зажжённый камин, а рядом стоял какой-то музыкальный инструмент, чем-то напоминающий рояль, только с меньшим количеством клавиш, и располагались они полукругом вокруг высокого стульчика, а слева были ещё и натянуты струны, на которых Лернер сначала не представлял, как играть, но Нерр объяснил, что струны на этом инструменте дёргают хвостом. Сам инструмент выглядел как новенький, словно с момента покупки на нём ни разу не сыграли, но тем не менее за ним хорошо ухаживала прислуга.
Когда за принцами слуга закрыл дверь, попросив немного подождать, Нерр сразу оказался в одном из кресел, а Лернер стал медленно обходить помещение, осматриваясь и восхищаясь, постепенно приближаясь к инструменту, который привлёк его больше всего, но всё же, воспользовавшись очередным моментом, когда он остался один-на-один с Нерром, заговорил о том, что долго его тревожило, и о чём прежде спрашивать он не решался, боясь показаться невеждой, но их разговор о короле всё же подтолкнул его поинтересоваться:
— Оли рассказывал мне, что Равенство потому и зовётся Равенством, ведь там все равны, оттого так многие и стремятся туда попасть — все хотят считаться друзьями королевской семьи. Но я уже который раз замечаю, что к тайлам из Равенства и к тайлам из королевской семьи всё равно относятся по-разному. Королевскую семью чуть ли не боготворят, тогда как остальные просто известны. Это несправедливо.
— Справедливо. Они не дети Кла, оттого и не могут пользоваться таким же уважением.
— Но они же так много трудились, — возмутился Лернер. — Как тот же Оли — он во много раз умнее меня, и если настанут тёмные времена, все пойдут скорее всего за ним, а не за мной, потому что я, хоть и принц, но ничего не знаю и не умею. Я бесполезен для общества, не то, что остальные, так почему меня уважают и любят больше, чем их?
Нерр посмотрел Лернеру, что остановился, опёршись о стену, в глаза и, замолчав всего на пару секунд, ответил:
— Они уважают и любят тебя не потому, что ты этого заслуживаешь, а потому, что они так хотят. Их никто не заставляет, народ сам выбирает себе фаворитов. Если бы они относились ко всем членам Равенства также, как к королевской семье, мало что бы изменилось, но тем не менее, у них есть выбор. Они могут относится к ним так, как хотят, но мнение большинства останется мнением большинства, и любовь короля к своим сыновьям всегда будет выше любви к другим членам Равенства. Нас любят не за наши заслуги, хотя и они тоже играют немалую роль в нашей жизни, а за то, что мы сыновья нашего отца — самого доброго, милосердного и мягкого правителя на свете, пусть и для сравнения у нас имеется только королева Мервена. Да и члены Равенства не сильно претендуют на тот же статус. Да, многие хотят попасть в Равенство потому, что хотят считаться друзьями короля, но тем не менее, даже добившись этого, не перестают уважать его больше, чем пытаться подружиться. А всё потому, что им нужен кто-то, кому они могли бы поклоняться, чьей воле следовать и кого уважать, и даже Бога в их жизни не всегда хватает, чтобы восполнить этот пробел, который присутствует у всех тайлов и других существ. Король им доверяет, советуется с ними, ему они доказали всё, что надо было, если кто-то их не уважает — это его проблемы, потому что уважать их действительно есть за что. Сложно сказать, кто на самом деле находится выше по статусу — они или мы, потому что это решает общество, но задумка отца остаётся прежней — поставить других тайлов вровень с нами, его детьми, тем не менее сам отец всегда будет немного выше, ведь последнее слово остаётся за ним.
Лернер выслушал брата и понял, что зря обвинял его и короля в том, что те не держат своё слово насчёт отношения к членам Равенства как к равным. Лишь они-то его и держат, в отличии от народа, для которого королевская семья всегда была чем-то недосягаемым, оттого их и ставят во главе. Лернеру стало стыдно за то, что он не увидел этого раньше сам, и что снова, как и в тот раз в переулке, сначала стал обвинять, прежде чем во всём разобраться. Тем не менее, он был рад, что оказался не прав.
— А как же сам король? У него нет этого пробела, что нужно кого-то уважать и кому-то поклоняться ещё, кроме Бога?
Нерр, многозначительно посмотрев на брата, не ответил, чем немного возмутил Лернера, но тот всё же решил не акцентировать на этом внимания.
Вместо этого он с интересом стал разглядывать музыкальный инструмент, возможно, чтобы отвлечься от разговора, а возможно, чтобы позлить Нерра незаинтересованностью в его продолжении. Но всё же, недостаток музыки в его жизни он испытывал уже давно. Здесь не было музыкальных инструментов, к которым он привык, не было той музыки, которую он любит, но всё же научиться играть хотя бы на одном из здешних инструментов было бы интересно. Возможно, он даже успел бы до отъезда исполнить одну из Земных песен для Оли с Нерром и королём. Он дёрнул пару струн, и по комнате раздались непривычные звуки, также чем-то напоминающие индийские ноты, как и в песне, которую однажды спел ему Оли. Затем нажал на несколько клавиш, пытаясь понять, можно ли сыграть здесь какую-нибудь привычную для него мелодию, и несколько клавиш издали приятные, знакомые слуху звуки Земных нот, правда расположены они были по-другому, не как на обычном рояле. Он ощупал гладкую древесину, и тут заметил располагающуюся посередине немного выше клавиш маленькую надпись, видимо, название фирмы, что его изготовила.
— По… Полё… — пытался Лернер разобрать надпись. — Полёт фа… —
— Полёт фантазии. — закончил за него Оли, не слышно появившийся в дверях, чем сильно напугал Лернера и усмехнулся. — Извини. Я купил его, — указал он на инструмент, — Желая научиться играть, но так и не нашёл времени, да и в эту гостиную я захожу достаточно редко, так что даже когда освобождаюсь, забываю о своей давней мечте. — после чего медленно прошёлся по комнате, смотря по сторонам, словно впервые здесь оказался, и натирая большой и указательный пальцы на левой руке, что напомнило Лернеру об их знакомстве, когда Оли вёл себя похожим образом. — Ты уже умеешь что-то читать?
— Сегодня Нерр обучал меня чтению. — немного стесняясь, но всё же радостно произнёс Лернер, садясь на диван, когда Оли приближался к креслу прямо напротив Нерра, понимая, что разговаривать они сейчас будут, скорее всего, без участия Лернера, а эта вступительная беседа нужна лишь для того, чтобы разбавить обстановку. — Это оказалось проще, чем я думал, ведь мне не надо учить новый язык, просто нужно научится читать слова.
— Это здорово. Ты всё же обучаешься действительно быстро. Возможно, сказывается природа твоего происхождения, но это уже натянутые догадки.
Оли посмотрел на Нерра, всё это время внимательно за ним наблюдавшего, и понял, что пришло время переходить к сути. Они и так потеряли время, которым Нерр так сильно дорожит. Оли знал его как никто другой, поэтому не хотел доставлять другу ещё больше проблем, и начал:
— Итак, полагаю, пришло время приступить к сути вашего визита. — они коротко переглянулись с Лернером, готовясь.
Пути назад не будет после того, как Нерр всё узнает. Нельзя недооценивать важность этого момента: от исхода переговоров зависит, вернётся Лернер домой или же навсегда останется принцем Пронтариата. Или, если Нерр доложит обо всём королю, даже есть шанс, что Лернера бросят в темницу. В любом случае, какими бы ни были последствия, они будут масштабными и затронут многих. Лернер знатно занервничал, но всё равно верил в Оли. Наверняка он зайдёт издалека, дабы подготовить почву для главной новости, чтобы старший принц прямо здесь не прибил их за измену.
И тут Оли, посмотрев на Нерра и широко, с оттенком хитрости улыбнувшись ему, спросил:
— Нерр, хочешь в Таймир?
От неожиданности Лернер поперхнулся чаем, который пил, понимая, что Оли уже накрыл весь их план медным тазом. Но, взглянув на брата, понял, что тот не шелохнулся. Пока что это было просто вопрос. Оли, как настоящий бизнесмен, вместо того, чтобы что-то рассказывать, сперва пытался узнать, что хочет услышать оппонент, хотел выведать цену и узнать, какое предложение может заинтересовать принца. Нерр какое-то время молчал, глядя стеклянным взглядом в глаза Оли, видимо, пытаясь понять его мотивы и намерения, но тот, закинув ногу на ногу и подпирая кулаком щёку, хитро улыбался, не выдавая нервозности и выглядя достаточно уверенно, словно не сомневался, что он, как всегда, получит желанное.
— У меня нет возможности покинуть город, это приказ отца, и ты о нём знаешь. — заговорил Нерр без единого оттенка эмоций. — Следовательно, ты хочешь, чтобы я пошёл против него, тем самым бросив вызов ему и всему Пронтариату. Но побеги не устраивают просто так, и если ты интересуешься у меня подобным, значит у тебя там тоже есть какое-то дело, причём неофициальное, в которое ты не хочешь посвящать лишние уши, иначе уже давно провернул бы всё без меня. Также ты в курсе о приказе отца охранять принца, и его присутствие в этом диалоге подтверждает версию о том, что он тоже в этом замешан, и теперь ты хочешь заключить со мной сделку, чтобы я помог тебе туда добраться или что-то сделать уже в самом Таймире, ведь если бы мне нужно было просто прикрывать вас здесь, ты бы задал другой вопрос. Всё верно? — в заключении спросил он, отхлебнув немного чая.
Лернер был в шоке от того, настолько развита дедукция и наблюдательность у его брата. Король точно знает толк в назначении должностей, раз доверил Нерру руководить стратегиями, ведь подобные навыки там необходимы как нигде больше. Оли с Нерром и правда друг друга стоили и являлись отличными противниками друг для друга в подобных переговорах. За ними хотелось наблюдать, широко раскрыв рот от изумления, но подобная проницательность Нерра также заставляла Лернера сильнее нервничать, ведь в таком случае он может узнать об их планах ещё до того, как Оли о них расскажет. Как же они рисковали, посвящая в них правую руку короля…
Оли с улыбкой зааплодировал.
— Я скучал по этим разговорам, дружище. Обожаю, когда ты начинаешь вести себя серьёзно, твоя дальновидность поражает. Но, раз я не прижат к стенке, и моего горла не касается лезвие твоего клинка, мне всё же удалось тебя заинтересовать, что также можно понять по фразе «тоже есть дело». Значит, я всё же прав, и тебе что-то нужно в Таймире? Может, назовёшь свою цену?
Нерр безразлично смотрел на друга, обдумывая либо то, как рассказать о своих намерениях, либо пытаясь догадаться, что Оли понадобилось в Таймире. О существовании Лернера он как будто бы на время забыл, так ни разу на него за это время и не посмотрев.
— Это зависит от того, не переоцениваешь ли ты меня. Я принц, у меня есть всё, и моя единственная цель — вести Пронтариат к процветанию и помогать своему отцу. Боюсь, моя цена покажется тебе слишком дорогой. Тебе следует сперва хорошенько обдумать риски, ведь моя просьба может не только разорить тебя и закрыть путь в Пронтариат, но и привести к смерти.
«Смерти»? Он сказал «к смерти»? То есть Оли что, ради цели Лернера будет жизнью своей рисковать? Нет, так нельзя, это неправильно! Нужно прекратить переговоры сейчас же, пока всё не зашло слишком далеко! Нельзя, чтобы кто-то умер ради того, чтобы Лернер вернулся домой, эта цель никогда не оправдает подобных средств! Лернер вскочил с места, желая прекратить их разговор, но Оли выставил палец в его сторону, поднятый вверх, запрещая вмешиваться, продолжая смотреть в глаза Нерра и пытаясь понять, чего же тот хочет.
После слов принца и Оли заметно посерьёзнел, с его лица сползла вечно лучезарная улыбка, словно её там никогда и не было, но глаза всё ещё горели азартным блеском. Нерр был не из тех, кто сделает что-нибудь просто так, ради хорошего дела. Ему нужна была выгода, в данном случае — нечто, что каким-то образом помогло бы Пронтариату.
— Если ты говоришь, что я могу разорится или даже умереть, при этом имея в виду Таймир, значит ты имеешь в виду опасность, которая там присутствует, преодолев которую ты поможешь Пронтариату. Наверное, из-за того, что я слишком хорошо знаю Таймир и все его опасности, я не могу определится, что именно тебе там понадобилось. Нужно ограничиться твоими знаниями. Да и зная тебя, могу предположить, что ты захочешь получить какое-то преимуществом именно в войне, а не спасти кого-нибудь или что-то наладить.. Воровать что-то, по типу оружия или лекарств, дабы ослабить врага — не твой стиль, ты привык бить в лоб, а значит…
Оли остановился в размышлениях, его зрачки сузились, а дыхание замерло. Он не мог поверить в то, что его догадка окажется правдивой.
— Я хочу убить Охотника. — ответил Нерр, подтвердив его мысли и тем самым нанеся главный удар по его психике, но принц даже не думал на этом останавливаться. — Ты — единственный за всю историю, кто видел его и не стал его жертвой, поэтому твоя помощь мне будет как никогда кстати, хотя и есть вероятность, что я сам смогу его победить. Последнее время вы слишком легко пересекаете границу, из чего можно сделать вывод, что Охотник ослаб или же чем-то сильно занят, и если это так, то я не стану упускать подобный шанс. Хотя есть вероятность, что это ловушка, и именно на такой случай мне нужен ты в качестве подмоги. Отец не одобрил бы моё желание в угоду своей привязанности ко мне и думая, что я ещё слишком неопытен, но мне, как и всему Пронтариату, самому интересно узнать, кто из нас с Охотником сильнее.
Оли сидел, опустив голову, и прикрыв лицо рукой. Он ничего не говорил, лишь прерывисто и тяжело дышал. Кажется, он не слышал, что говорил Нерр, он был поглощён своими воспоминаниями, своим кошмаром, который так долго его не отпускает. Нерр наблюдал за Оли, видел его реакцию и даже не пытался ему помочь.
Лернер подошёл к другу, сел возле него на колени и попытался успокоить, представляя, насколько Оли тяжело сейчас принять решение. Оли ни на что не реагировал, он словно умер в тот момент, когда Нерр сказал об Охотнике. Он что-то бормотал, из его глаз текли слёзы, а правая рука сильно прижимала правое плечо, напоминая о моменте, когда он держал обильно кровоточащую, почти оторванную руку. Он не видел перед собой Лернера, его сознание словно покинуло тело. Лернер, не желая выносить подобное, резко встал и обратился к брату:
— Видишь, что ты наделал?! Ему и так плохо, он и так слишком многим жертвует ради меня, а ты говоришь такое! Он же твой друг, почему ты ведёшь себя как бесчувственная сволочь?! — и только после собственных слов он вспомнил, что его брат ведь реально бесчувственный.
Ему не знакомо понятие дружбы, ему не знакома привязанность, сочувствие, чувство вины, которое так часто не даёт другим спать по ночам. Ему знакомо только выполнение приказов и получение выгоды для своего королевства, даже не для себя. Он просто выполняет свой долг, не понимая, что иногда его поведение со стороны выглядит жестоким. Он просто машина для расчётов, и его вряд ли когда-нибудь получится переделать.
Лернер, посмотрев на него какое-то время и так и не дождавшись никакой реакции, снова сел возле Оли, чувствую свою вину за случившееся. Если бы не он, Оли бы не пришлось терзаться сомнениями и принимать такое тяжёлое решение. Он ведь действительно из очередной битвы с Охотником мог не вернуться живым. Цена за переправку принца в другой мир, как и говорил Нерр, оказалась слишком высока.
— Оли, послушай меня, ты туда не поедешь, всё будет хорошо. — говорил он. — Мы что-нибудь придумаем, тебе не придётся встречаться с ним.
Он избегал упоминания слова «Охотник», чтобы ещё сильнее не травмировать друга, пока Нерр продолжал сидеть, ничего не говоря. Оли всё ещё не реагировал на происходящее вокруг. Младший принц словно внезапно стал привидением, на которое никто из них не обращал внимания.
— Полагаю, — внезапно заговорил Нерр, от чего Оли вздрогнул и поднял на него измученный взгляд, словно очнувшись от долгого сна, — Тебе всё же будет слишком сложно заплатить эту цену, так что разговор можно считать завершённым. Благодарю за приём.
Он быстро допил чай и, поставив чашку на низкий столик, встал, собираясь уходить.
Оли сидел, не двигаясь, смотря в одну точку перед Нерром, и продолжая прижимать к себе словно атрофированную левую руку. Его трясло от страха, он не мог собраться с мыслями, хотя было видно, что он отчаянно пытался. Его поставили перед самым сложным выбором в его карьере, и он не мог решить, соглашаться на эту сделку или же нет. Шестерёнки в его голове старались работать как можно быстрее, старались составить план без страшного исхода и без настолько дорогих жертв и решений. Он пытался придумать что-то сейчас, пока шанс вернуть Лернера домой не испарился на его глазах, не ушёл беспрепятственно… И тут, когда Нерр уже открыл дверь, Оли внезапно вскочил с места, сделав шаг и громко ударившись о столик, опрокинув тем самым единственную чашку с его нетронутым чаем, и выкрикнул, протянув руку:
— Стой.
Нерр остановился и медленно обернулся, понимая, что сейчас увидит что-то интересное. Чай быстро достиг границ стола и полился прямо на мягкий синий ковёр, а нога Оли, на которую пришёлся удар, и на которой теперь наверняка останется синяк, заныла, но Оли вообще не обращал на боль внимания. Лернер до последнего надеялся, что Оли не совершит главную ошибку в своей жизни. Может, он спросит, не расскажет ли Нерр об этом разговоре королю или что-то в этом роде, но не согласится на такую жестокую сделку… И внезапно Оли, превозмогая свой страх, серьёзно свёл брови, хотя его частое тяжёлое дыхание и бегающие зрачки всё ещё выдавали его состояние, резко выпалил:
— Я согласен. Покончим с ним.
Пол под ногами Лернера словно провалился. Он не мог поверить в услышанное. Все звуки мгновенно превратились в нескончаемый белый шум, в звон в его ушах, и он не мог разобрать, говорят ли его друзья что-то ещё. Перед его глазами застыла картина, как безэмоциональное лицо Нерра, оставаясь таким же каменным, смотрит на своего лучшего друга, самого влиятельного бизнесмена, члена Равенства, на котором так многое держится, и который сейчас чуть ли не умоляет его согласится помочь. Нерр не видел перед собой друга, он видел лишь мелкую сошку, которая зачем-то пытается что-то сделать в её короткой бессмысленной жизни, кому-то помочь, рискнув собой. Такую глупую и наивную, которой так легко помыкать, если она к кому-нибудь пропитается привязанностью… Теперь уже Лернером завладел удушающий страх, и уже он стоял, пытаясь сказать что-то внятное, но не издавая ни звука из-за шока. Нерр был слишком жесток с теми, кто ему дорог, и даже не осознавал этого. Нет, эту машину уже никогда не получится вернуть к жизни. Это бесполезно, это пустая трата времени. Проще воскресить кого-то из мёртвых, чем вернуть жизнь живому, который не знает, что живёт.
— Но ты, — продолжал Оли, говоря громче обычного в силу своей паники, которую он так старательно пытался подавить, но его голос всё равно дрожал, и только сейчас дав понять Лернеру, что до этого они все молчали, — Пойдёшь с нами, защищая Лернера, до побега не будешь пытаться сделать из него принца, и обучишь лишь тому, что может ему понадобится во время поездки, а потом в Таймире поможешь ему вернуться на Землю к людям.
— Нет… — только и смог прошептать Лернер, прежде чем Нерр наконец-то посмотрел на него, впервые за этот диалог.
По спине Лернера пробежал холодок. Он и понятия не имел, что безэмоциональные глаза его брата могут выглядеть настолько злыми.
— Значит ты всё же хочешь на Землю… — задумался Нерр. — В таком случае условия меняются.
Лернер не мог поверить, что Нерру мало того, что его лучший друг будет на этой миссии рисковать своей жизнью. Неужели он совсем не ценит ничего кроме благополучия Пронтариата? Лернер не мог этого принять, не мог смириться с подобным, он не хотел, чтобы Оли платил настолько высокую цену за его возвращение на Землю.
— Нет! — внезапно вскрикнул он дрогнувшим голосом, который прозвучал выше, чем обычно, но Лернер быстро вернул серьёзный тон, пытаясь снова объяснить без акцента на мораль, а логично, чтобы поняла машина. — Сам подумай, если вы оба не вернётесь, или в Таймире умрёт Оли, кто займёт его место? Кто ещё сможет руководить подпольным бизнесом Таймира, контролировать всю бизнес-деятельность Пронтариата и спасать тайлов от Мервены, давая им свободу? Не слишком ли рискованно отправляться на смерть с настолько ценным членом Равенства? К тому же никто кроме него не способен в таких количествах доставать таймирскую валюту.
Нерр ответил без промедлений, видимо, уже обдумав прежде подобный риск:
— Во-первых, Таймир рядом, и в случае опасности, мы сможем укрыться там в секретных местах подпольного бизнеса Оли. Охотник всё равно не пересекает стену города. Во-вторых, двое опытных бойцов против одного — шансов куда больше, чем может показаться на первый взгляд. Да и с момента столкновения Оли с Охотником прошло несколько лет, Оли уже стал намного опытнее. В-третьих, если он всё-таки умрёт, у него есть наследники, ученики, которые легко разделят обязанности, и его деятельность практически не потерпит изменений. — всё это Нерр говорил, внимательно смотря на Оли, тем самым также пытаясь убедить и его, что дело не такое провальное, как кажется.
Но Лернер не мог смириться с таким раскладом. Он, уже больше не пытаясь скрывать своего страха за Оли, заговорил, повысив голос:
— Да хватит, заткнись уже! Пообещай, что Оли не умрёт, и ты доставишь его обратно в Пронтариат!
— Это зависит от воли Бога. Помолись, если хочешь, чтобы Тот защитил его.
Из глаз Лернера покатились слёзы. Он не хотел верить, что Нерр даже не попытается, в случае чего, спасти Оли, предоставив это чуду. Вероятно он думал, что раз Оли выжил в тот раз после встречи с Охотником, то выживет и сейчас.
— Да ты же деспот… — почти шёпотом произнёс Лернер. — Как тебя только земля носит?.. И после такого тебе мало, и ты смеешь просить что-то ещё?..
Наверное, будь у Нерра эмоции, он бы закатил глаза и шумно выдохнул, но вместо этого лишь жёстким тоном заговорил, почти перебив брата:
— Я думаю, ты не понял. Если ты исчезнешь, вина за это будет полностью на мне, ведь я твой телохранитель. Я буду расценен как предатель и изменщик, поэтому даже после убийства Охотника меня кинут в темницу за то, что не сберёг принца. Мне совсем не выгоден такой расклад, так что, раз я уже знаю о планируемом побеге, мне нужны гарантии, что я не попаду в тюрьму взамен на то, что я не буду пытаться тебя остановить, как того требует приказ отца. А не оказаться за решёткой в таком случае можно лишь одним способом. — он замолчал, немного подумав, но потом всё же ответил. — Я тоже сбегу из Пронтариата, уже навсегда.
— Со мной?.. — также почти шёпотом от страха произнёс Лернер, но Нерр уточнил:
— Нет, с тобой на Землю я пойти не могу, всё же, мой долг помогать Пронтариату, и если мы убьём Охотника, а я исчезну, Таймир с Пронтариатом снова окажутся в равных условиях. — он обратился к Оли, который всё это время внимательно его слушал, уже отходя от шока. — Полагаю, ты посчитал, что моя цена завышена. Что ж, я могу компенсировать её завышение своей помощью тебе. В Пронтариат мне возвращаться будет нельзя, но я хочу продолжить воевать, поэтому пойду с тобой в Таймир, и мы будем вместе уничтожать его изнутри.
Оли немного подумав, внезапно улыбнулся. Он подошёл к другу и протянул ему руку для рукопожатия. Похоже, такой расклад его более чем устроил, в отличии от Лернера, который всё ещё хотел прекратить этот разговор и вернуть всё как было. Он хотел откатить время назад, остановить их, когда они только начали, и сказать Оли, что они придумают что-нибудь другое, но получается так, что теперь Оли рискует ради друга своей жизнью, одновременно с этим пытаясь положить конец войне.
— Я никуда не пойду, и тогда вам придётся расторгнуть сделку! — выкрикнул он, а из глаз с новой силой полились слёзы. Хоть он и выглядел сейчас, наверняка, как капризная девочка, но это был единственный вариант, гарантирующий, что Оли останется жив. — Тогда вы не пойдёте на это! — он подошёл к Оли и одёрнул его, не позволяя им пожать руки. — Оли, ты же бизнесмен, неужели не подумал о плачевном варианте? Ты же привык из всего извлекать выгоду, даже из поражения, почему тогда сейчас соглашаешься поставить на кон судьбу всего мира? — Оли уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но Лернер перебил его, крича. — Да что с вами не так, вы же умрёте, неужели не понимаете?!
— Лернер, — положил ему руки на плечи Оли, из-за чего тот ненадолго умолк, вздрогнув, — Я уже говорил тебе, что лучшее, что ты можешь сделать для Тайлаги — это не брать всё на себя, не принимать судьбоносных решений, а просто плыть по течению, потому что ты не знаешь, как всё здесь устроено, и вряд ли когда-нибудь узнаешь, поэтому не сможешь помочь. Эта война уже унесла множество жизней, уже породила множество сирот и бездомных. Ты — принц, ты живёшь в замке, учишься и потихоньку узнаёшь своё королевство, но ты понятия не имеешь, что происходит за его пределами, потому что никто не хочет усложнять тебе жизнь, ведь тебе и так непросто приспосабливаться ко всему вокруг. Скоро ты будешь на Земле, станешь человеком, а эта война останется для тебя лишь в воспоминаниях. Здесь война тайлов, а значит, не твоя. Мы хотим помочь тебе добраться до твоей цели, не стоит этому препятствовать. Помнишь первое правило любого бизнесмена? Если хочешь чего-то достичь…
— Не создавай себе неприятностей… — закончил Лернер, опустив голову.
Он чувствовал себя маленьким глупым мальчиком, которого волочат по миру с места на место. Все знали о его существовании, его любили, но он для всех был лишь обузой, от которой все хотят поскорее избавиться, даже ценой своей жизни… Он не принимал решения своих друга и брата, не считал, что их возможная жертва будет оправдана, и даже когда он попытался вразумить их, его лишь отодвинули в сторону. Он словно находился в какой-то игре, где все вокруг тащат его по написанному заранее сюжету, вне зависимости от его желаний. Он не хотел опускать руки, но все вокруг требовали, чтобы он их опустил. Наверное, Шум чувствовал себя примерно также — хотел помогать, хотел быть полезным и добиться чего-то в жизни, но над ним все лишь смеялись, задвигали назад и говорили замолчать и не мешать, пока остальные работают. Это судьба всех детей и неумёх. Лернер, кажется, относился к обоим. Оли прав — он только мешает им. Но ведь он и мешает-то только потому, что хочет помочь не допустить главной ошибки в их жизни. Может он многого и не понимает, может он и родом с Земли и привык мыслить, как человек, но рисковать жизнью ради шанса одержать победу над тайлом, которого за всё время существования даже ударить никто не смог — слишком рискованная затея. И словно в завершение его размышлений Оли с Нерром наконец-то пожали руки, ознаменовывая этим новую ветвь событий, новый вариант сюжета, новую концовку… Будет ли она хорошей? А если и будет, то для кого?
— Тебя что-то беспокоит? — раздался голос короля, с которым через пару часов после обеда они сидели в королевском саду под большим раскидистым деревом с фиолетовой листвой, немного опадающей с каждым дуновением ветра.
Лернер по привычке поджал колени к груди и опёрся на них подбородком. Было достаточно тяжело находиться рядом с тайлом, которому нельзя рассказать о том, какой груз ты носишь на душе. И даже если Кла просил его разделить с ним эту ношу, Лернер уже пообещал Оли, что прислушается к его совету не рассказывать об их намерениях королю.
Тот же, в свою очередь, сидел в достаточно лёгкой белой одежде на коврике под деревом рядом с Лернером, и легко улыбался, смотря наверх, на листву, видимо, думая о чём-то приятном и ожидая ответа сына. Прежде Кла попросил Лернера помочь ему, но только потом выяснилось, что помощь заключалась в составлении компании для отдыха. Вот только с подобными терзающими мыслями Лернер не мог сказать, что справлялся с возложенной на него обязанностью.
— Извини, что долго не удавалось уделить тебе времени. — заговорил Кла. — С каждым днём появляется всё больше работы… Но я рад, что сейчас освободился один мар. Встречаться только за обедом, в присутствии Нерра — немного не то.
Да, сейчас Нерра рядом не было. В случае опасности король мог даже лучше позаботиться о безопасности Лернера, поэтому необходимости в телохранителе в этот раз оказалось.
— Расскажите мне о войне. — внезапно сказал Лернер, но когда Кла посмотрел на него с каким-то намёком в глазах, исправился. — Расскажи. Пожалуйста.
— У нас всего один мар, а ты хочешь, чтобы я рассказал о войне с Таймиром? — с сомнением произнёс король, и по его интонации стало ясно, что он не хотел даже в один из немногих перерывов думать о проблемах королевства. — Что ж…
— Извини. — ответил Лернер, останавливая его. — Ты прав, не стоит сейчас…
— Вчера была уничтожена деревня Лесянка. — перебил его король, и Лернер, удивлённо на него обернувшись, понял, что тот говорит серьёзно. — Никто из взрослых не выжил. Детей забрали в плен в Таймир, Мервена подчинит их своей воле, и они пополнят ряды её безвольных марионеток.
Лернер был в шоке. Целая деревня, находившаяся на территории Пронтариата, в которой они с Оли и ребятами по пути сюда провели две ночи и даже устроили прекрасный выходной, о котором они до сих пор вспоминают, оказалась… Уничтожена?.. Та семья, что приютила их… Дым и Цунами… Лежат в разорённой деревне, среди грязи и крови, или уже покоятся в земле… Какими были последние минуты их жизни? А дети? Лава, Океан и, кажется, Уголь… Они сейчас умирают от голода в темницах Таймира среди таких же маленьких, уставших, беспомощных детей, ожидая, когда их разум полностью сотрёт воля королевы… Лернер не мог в это поверить. После этой новости стремление Оли наконец-то закончить войну казалось ему более обоснованным. Они шли на этот рискованный шаг не только ради Лернера, но и ради мира во всём мире. Ради той семьи…
— Ты ведь сегодня виделся с Оли? — поинтересовался король. — Как он?
Лернер кивнул, стараясь скрыть своё ставшее безумно подавленным состояние, но его выдал немного дрогнувший голос и шумный выдох в конце:
— Неплохо. Говорил, сегодня ему завезли какую-то мебель.
Кла грустно усмехнулся.
— Он как всегда, переживает потерю не так, как другие. Вместо того, чтобы впасть в уныние, пытается даже из этого извлечь какую-то пользу. — Кла немного помолчал, после чего заговорил тише, чем обычно. — Мы с Оли не слишком близки, но мне известно о нём намного больше остальных. В Лесянке ведь жила дорогая ему семья, которая спасла его, позаботилась, и которой он часто присылал деньги, заботясь о них в ответ. Сейчас он попросил доставить к нему все их уцелевшие вещи, и хочет пристроить их где-то у себя в доме, чтобы не забывать о них. А ещё сегодня я получил от него письмо с прошением, чтобы во всех учебных заведениях Пронтариата детей обучали сражениям, чтобы они могли постоять хотя бы за себя. — после этих слов он тоже вздохнул и грустно усмехнулся. — Добрый он парень. Многое пережил, многое знает и умеет, но в душе так и остался наивным мальчишкой. Как бы это однажды не встало ему боком…
Лернер слушал это и всё больше понимал, как ничтожно мало он знает о том, что происходит вокруг и о своём лучшем друге во всей Тайлаге. Оли не делился с ним своими проблемами и переживаниями ни разу, зато всегда выслушивал его и помогал советами. И даже сейчас он хочет помочь ничего для него не сделавшему принцу, который даже самых простых вещей сделать не способен, чтобы принести хоть какую-то пользу. Лернер чувствовал себя только мешающейся кучей, которую все почему-то стараются держать к себе поближе, но когда речь заходит о чём-то серьёзном, отталкивают. Наверное, теперь он, наконец, смог понять Оли, который долгую часть своего детства чувствовал себя аксессуаром, который все любят, но который ничего из себя не представляет и не приносит никакой пользы, наоборот, иногда лишь доставляет хлопот.
— Ты когда-нибудь хотел, — заговорил Лернер, которому всё ещё непривычно было обращаться к королю на «ты», с некоторой досадой в голосе от новости о Лесянке, — чтобы на тебя обратили внимание не только из-за твоей внешности или твоего статуса? Чтобы… Прислушивались и во что-то ставили?
Кла положил руку на плечо Лернера и с заботливой улыбкой ответил:
— Я всегда буду хотеть, чтобы к тебе прислушивались и тебя во что-то ставили.
Лернер, не ожидавший такого ответа, поднял глаза на короля, который смотрел на него с такой нежной улыбкой, словно уже знал обо всех его переживаниях и одним лишь взглядом его утешал. Кла был не таким, как все. Он был добрым, сопереживающим, но в то же время не считал Лернера бесполезным. Для него Лернер был не тем сокровищем, которое можно просто положить в красивую прозрачную коробочку и любоваться. Нет, Лернер был для него настоящим другом, сыном, которого ему хотелось слушать, хотелось помогать, и тем не менее он хотел, чтобы тот помогал ему, поэтому доверял даже то, о чём побоялся рассказывать Оли, не желая беспокоить Лернера.
— И я даже знаю, как это сделать. — внезапно сказал Кла, и Лернер, окончательно ничего не понимая, уточнил:
— Знаешь, как сделать так, чтобы меня слушали?
— Ну, я знаю, в какую сторону нужно делать первый шаг. — ответил король и пояснил. — Ты же так долго прожил среди людей, а тайлам не так-то много о них известно. Я думаю, тебе стоит поговорить с теми, кто их изучает. Там тебя точно будут слушать, не перебивая, и, наверное, раскрыв рты от удивления. Пронтариане будут иметь о тебе кое-какое представление, ты будешь приносить королевству пользу и возможно даже займёшь должность в Равенстве, связанную с людьми. Тебе это подойдёт как никому другому.
Лернер был удивлён таким предложением, но всё же понимал, что скоро вернётся на Землю, и это уже не будет его касаться. Он не хотел расстраивать короля отказом, поэтому согласился поговорить с учёными, занимающимися людьми, понимая, что в таком случае действительно может принести хоть какую-то пользу королевству, и возможно, если повезёт, те хоть немного расскажут, зачем им люди, откуда они вообще знают об их существовании и что это за предназначение, о котором говорил Оли.
— Я знаю, что это может прозвучать достаточно нагло, и ты вряд ли согласишься помочь мне, — добавил Лернер, смотря в глаза королю, но всё ещё сомневаясь в том, стоит ли это говорить. — Но я бы очень хотел попросить тебя об одной вещи. Помоги мне вернуться на Землю.
Привет! Я самый обычный писатель, как и многие, только, возможно, слишком жизнерадостная и энергичная, что вполне адекватно для подростка))
