Да не может такого быть!

Так кричало его сердце в кромешной уже какой-то, поглотившей безвозвратно все, сказанное выше, тишине, предвосхищая почти отчаянно все ее возражения и сомнения.

-Маша? – тихонько произнес он, тронув ее за руку. – Ну, вот что ты молчишь?.. Нет, я понимаю — то, о чем я рассказал, мои мысли, а точнее, мои решения и действия – все это привело тебя… Господи, ладно, если просто в шок, ладно, если злишься на меня! Для меня, для тебя сейчас важно понять, что все это нужно тебе, что теряться нельзя. Надо просто посмотреть в глаза своей новой жизни, принять ее и радоваться ей. Понимаешь? Я знаю, знаю, как это выглядит. Я буквально навязал тебе свою точку зрения. Но Маша…

-Боря?

Он сразу смолк, напрягшись и ожидая всего, что она может сейчас высказать ему.

-Да?

-Маша… А я-то все гадала, чего это все здесь меня Мэри кличут. Думала, им слишком уж язык ломать не хочется с моей Катериной. Ну, звали бы Кэт! Нет, это уже что-то совсем кошачье выходит… Вот тогда кто-то и придумал эту Мэри, говорят, очень любимое в Англии имя… Ладно, пусть будет Маша. Так звали мою бабушку… Скажи, — она тормознула, и он боялся вообще не разобрать, что она спросит своим совсем тихим голосом, почти шепотом. – Скажи… а ты уверен, что я понравлюсь им… теперь, вот такая?

Борис несколько секунд молчал, ошалев от неожиданности, а потом громко, облегченно расхохотался – жуткий груз на его совести из-за содеянного безо всякого одобрения с ее стороны, груз страха перед ее реакцией, все это слетело с его плеч. Но даже не это так обрадовало его. Она жива, она нисколько не изменилась, не изменив своей мечте, своей удивительной натуре, тому, что и ему теперь давало каким-то образом силы. Так же как много лет назад давало силы не обращать внимания на отвратительное ржание мальчишек, несшееся им с Катькой вслед. Слава Богу! Теперь уж все точно будет в порядке!