-Иногда мне совсем не хочется быть рациональным, — заметил Борис…

Скоро Борис должен был появиться… Страшно? Может быть. Немного. Она уже наблюдала эту картину, когда снимаются… очень медленно сматывается бесконечное узкое полотно бинта. Смотреть устаешь. Сидишь, тупо уставившись на уверенные, аккуратные руки медсестры и на то место, которое должно открыться из-под повязки. Только раньше это были ее руки, ноги – вещи, конечно, очень нужные и хотелось бы, что бы и они выглядели и ощущались здоровыми. Но теперь это было ее лицо. То, что для женщины ее возраста очень важно, что бы там Борис ни говорил… Маше вспомнилась вдруг героиня романа Толстого «Война и мир», кажется, Мария Болконская. Как описывал ее Лев Николаевич, не очень, даже совсем некрасивая, но с удивительными глазами, в которых светилась ее чистая, добрая душа… Ну, да! О чем-то, вроде этого Борис ей и толковал! Ох, Боря, Боря! Вот интересно, что бы ты своей Ксюше вкручивал, окажись она на моем месте, не дай Бог? Ксюша, с ее очаровательным личиком, с удивительной «изюминкой», карими вишнями выразительных, чуть насмешливых глаз и копной слегка вьющихся светлых волос, убранных обычно в немного небрежную, но очень милую прическу. Как бы ты ей объяснил, что внешность – дело второстепенное, что гораздо важнее душа и так далее? Нет, конечно, в идеале все это верно, но… но Господи, ей так хочется выглядеть настолько привлекательной, что бы они, эти трое не устояли! А особенно один из них, и Борис, наверное, догадывается, который. Догадывается, как и о том, что тянуло ее в Лондон не только ради знакомства с «Королевским Крестом», не только ради того, что бы узнали они ее, увидели ее странные картины, вобравшие в себя нечто гораздо большее, чем просто фантазии, любовь к их музыке и к ним самим, восторг, переполнявший ее душу при звуке голоса Эдди Далтона. Глупо и наивно так думать, и только слепой идиот не поймет – она хочет, возможно, в последний раз сыграть в эту игру, пойти ва-банк – как говорится, или пан, или пропал! Если уж в этот раз ничего не получится, то и пробовать больше не стоит. Не стоит, потому что, планка поднята слишком высоко, никому больше не достать. Да, ее интересует Ричмонд Толларк, и это еще очень слабо сказано. Стоило хотя бы раз увидеть его портреты в ее исполнении, на которых все ее чувства к нему, как на ладони! И когда Ричмонд их увидит, что-то объяснять, оправдываться, глупо улыбаться или проливать слезы умиления, будет уже слишком поздно и бессмысленно – либо она подписывается в полной искренности того, что сделала, либо…Нет, иного не дано! Благодарить ли теперь Бориса за то, что он привез ее сюда, по сути, к ним, или проклинать?.. Он подставил ее под эту Игру, под этот последний раунд, который решит все, и отказаться от которого она, конечно же, не сможет. И тогда она должна сделать все, что от нее зависит, что бы… Господи, какая идиотка! Неужели она не помнит, чем всегда кончались для нее такие приготовления?! Смешно, но всегда, когда она собиралась на самые важные свидания в своей жизни, ее внешность в итоге, оставляла желать много лучшего – макияж выглядел как на обезьяне, волосы не желали лежать, как ей хотелось, а фигура не упаковывалась даже в самые лучшие ее шмотки. И чего же она хочет теперь?! После всех этих операций, со всеми шрамами и чем-то, наверное, очень жалким вместо волос! Нет, она не откажется увидеть их, пожать им руки со всем почтением, со всей ее огромной благодарностью за подаренный ей ими целый мир, единственный, в котором она смогла почувствовать себя истинно счастливой. Но и… все. Щенячья благодарность, облитая слезами не только радости, но и отчаяния, о котором, впрочем, никто, кроме нее и не узнает. Пусть. Ей много раз приходилось смиряться, так и не получая того, о чем она мечтала, уходить в сторону, в тень, потому что, «ее здесь не стояло». Как говорится, не жили богато, не фиг начинать! Но она их просто увидит, дотронется до них. Разве могла она об этом раньше хотя бы мечтать?! Нет. Вот и все, и не о чем больше говорить!