-Боря, а папа… он не знает, что я жива?
Этот вопрос Бориса застал врасплох. Если честно, то, как раз, о Катькином отце он позабыл начисто. Он ждал вопросов о Вадиме, о друзьях, но об отце… Ему казалось, что между ними с Катькой не было уже никакой связи, что после похорон этот человек, наверное, окончательно забудет о старшей дочери. Нет, все-таки, он слишком много на себя взял! Но делать нечего, надо отвечать.
-Да, Маша, твой отец думает, что ты погибла. Мне ничего другого не оставалось, если уж было решено, что ты погибла для всех.
-Решено… — повторила за ним Маша, все еще глядя на свое лицо.
-Маш, улыбнись, а! Улыбнись!
-Ты издеваешься?! – тут только ее голос, наконец, слегка сорвался.
-Еще чего! Нисколько я не издеваюсь. Просто хочу, что бы ты потихоньку осваивала свое лицо, мимику, что бы не боялась, что оно затрещит по швам от смеха или плача, как этого боятся очень многие после «пластики»… А еще, Маш, я думаю, с твоим отцом ты сама потом решишь, что делать. Если захочешь, сообщишь ему о себе. Но только, наверное, ему и больше никому. Что-то к этой его мадам у меня никакого доверия нет.
-А ты не знаешь, с ним все в порядке?
-В смысле, как подействовала на него твоя мнимая смерть? Понятия не имею! Мне некогда было следить за ним, как ты понимаешь. Но если надо, я могу попросить Ксюшу, и она осторожненько узнает. А?
-Ну, если это ее не затруднит… А…