Она бы разревелась, забыв о том радужном настроении, которое ей внушило ясное майское утро, ибо теперь оно уже не обещало ей почти никаких надежд, но вовремя появился Борис на пару с медсестрой. А им показывать свои никчемушные слезы ей уже совсем не хотелось.
-Машенька, привет! – улыбнулся он. – Утро-то, гляди, какое!
-Доброе утро, мисс Мэри! – на английский лад приветствовала ее медсестра.
-Доброе утро! – ответила им Маша, стараясь, что бы голос ее не выдал ничего того, о чем она думала минуту назад.
Однако, Борис, похоже, что-то услышал. Обернулся к ней, но ничего не сказал. Только посмотрел. Испытующе, даже слегка тревожно.
-Ну, что же… начнем, перекрестясь! – произнес он и кивнул медсестре.
Маша устроилась перед зеркалом в мягком удобном кресле, похожем на те, что стоят в парикмахерских салонах, а медсестра, с улыбкой тронув ее за плечо, принялась разматывать повязку на ее голове. Борис стоял рядом, и Маша не решалась закрыть глаза, хоть ей и очень этого хотелось. Он глядел ей в глаза, не отпуская ее взгляд, поддерживая не столько ее улыбку, сколько буквально саму ее на плаву, готовую ухнуться в самый омут страха перед тем, что она сейчас увидит. И тогда она ухватилась за этот его взгляд, ухватилась, что бы не смотреть на то, что уже вот-вот должно было появиться из-под раскручиваемых мягкими и уверенными руками медсестры бинтов.
И все же, под самый конец она зажмурилась, ощущая, как снялись последние бинты, и ее лицу стало прохладно без привычной повязки. Чья-то рука ласково дотронулась до ее волос, погладила их.