-Я только «за»! – ответил Кайл. – А ты, папа?

-Мне все равно, — пробормотал Ричмонд.

Брэндон пристально глянул на друга, пожал плечами и взял курс на Кенсингтон.

Мэри прикрыла глаза. Ей уже не было плохо. Вернее, головокружение прошло, но поведение Ричмонда ввергало ее в отчаяние. Он почти не смотрел на нее, хоть она и чувствовала его взгляды исподтишка. И они не были понятны ей – мрачные, пристальные, следящие. Что же он видел? Кого он, в конце концов, видел, глядя на нее?? Что происходит с ним? И… что происходит с ней? Теперь она понимала, что с ней происходит нечто совершенно необъяснимое с точки зрения человеческой логики. Она превращалась в Мэри Ли Палмер буквально на глазах, вспоминая день за днем ее жизнь, ее чувства, ее любовь… Превращалась? Да нет! Мэри чувствовала, что все гораздо сложнее и глубже. Похоже, она и была всегда этой Мэри Ли Палмер. Возможно, с самого своего появления на свет спустя всего несколько месяцев со дня гибели Ли. Теперь, со слов Кайла, с которым она часто встречалась в последние дни, она знала многое, и постепенно все для Мэри вставало на свои места. Мэри Ли Палмер попала под колеса грузовика в июле второго года жизни Кайла. А в сентябре того же года в Москве родилась девочка, которую назвали Катей Черкасовой, которая двадцать с лишним лет прожила, ничего странного в себе и не замечая. Только особое пристрастие к маленькой стране на изумрудном острове и огромную, ничем необъяснимую любовь к четверым ее музыкантам с их удивительными песнями, рождавшими в ее душе целый мир… И вот теперь ее акварели, ее сны, ставшие для нее куда серьезнее, реальнее, чем ее настоящая жизнь. Да и что есть настоящая жизнь? Та, что идет день за днем по непонятным никому законам, поражая своей несправедливостью, холодностью и полным несоответствием стремлениям души? И даже тем, кому повезло жить так, как хочется, приходится сталкиваться лоб в лоб с самыми жестокой действительностью, непониманием…Разве это жизнь? Но в ее снах она должна погибнуть и потерять навсегда оторванными от нее мраком самых дорогих ей людей и потеряться самой, оставив их в черной пропасти горя…Где же реальность для нее? Что есть ее сны? Не вспышки ли это воспоминаний Мэри Ли Палмер? И особенно ей теперь не давал покоя тот сон, где видела она палату родильного дома, крохотного Кайла и свет тусклого ночника, в свете которого Ли – или она? – думала о том, что ни за что и никогда не откажется от тех двоих, кого любит больше всего на свете, о том, что ничто в этом мире, и даже сама смерть не смогут ее с ними разлучить. Так может, ей все-таки удалось победить смерть, вернувшись в эту жизнь, что бы много лет прожить Катей Черкасовой, даже не подозревавшей, кто она такая, но истинная любовь которой пробивалась и сочилась из ее сердца день за днем все сильнее? Что ж, тогда все становится на свои места – ее акварели, как первые вспышки пробивавшейся в ней сути Ли, ее души – единственной на свете, кто может знать и помнить то, что соединило их с Ричмондом. Его сон, необузданная страсть и рождавшая слезы любовь, их сын… Кайл. Этот красивый парень, который теперь  немного старше ее… Неужели это ее сын?! Как бы дико это ни звучало, но только так можно объяснить то щемящее тепло, с которым она относится к нему, ту ничем неукротимую нежность, с которой ей так хочется дотронуться до него. Нежность не женщины к мужчине, но матери к сыну, с которым они так долго были в разлуке.