Брэндон что-то рассказывал ей, водил по дому, показывал предметы знаменитой коллекции произведений искусства, собранной Эдди, его сногсшибательную спальню с ковром, расшитым блестящими звездами и огромной кроватью, по легенде, распространявшейся самим же Эдди, способной вместить шестерых. А Мэри медленно, почти бесшумно шла рядом, самыми кончиками пальцев дотрагиваясь до предметов, мебели, портьер или занавесок. В гостиной она остановилась около столика с вазой для цветов и… заплакала, не в силах больше сдерживаться, не в состоянии понять, что же с ней все-таки происходит. В вазе одиноким стройным силуэтом сияла в свете из окна высокая роза с крупным полураспустившимся бутоном… Желтая, с еле уловимым красноватым огоньком в лепестках . Точно такая, что легла нежными мазками акварели на ее рисунок. Брэндон тронул ее за плечо.

-Что с вами? – он внимательно посмотрел ей в лицо и улыбнулся. – Это был его любимый сорт роз…

Она подняла на него мокрые глаза.

-Я нигде не могла прочесть или услышать об этом… — прошептала она. – Нигде! Слышите?

-Вы о той розе, что на одном из ваших портретов Эдди? Я тоже был удивлен, ведь мало кто знал о пристрастии Эдди именно к этим цветам.

За окнами особняка окончательно стемнело. Гроза накрыла город с его домами и мостовыми, дворцами и мостами, парками и отсвечивавшей теперь оловом рекой. Полыхнула молния, а за ней глухой, рычащий раскат грома в первый раз сотряс воздух. И тут же хлынул дождь, неестественно громко загремев по стеклам.