– У меня пока нет детей, да и жены тоже.

– Еще один дурак, помешанный на науке! – воскликнул он, хватаясь руками за голову. – Старость не за горами! Смотришь на Аджари и Брайтона? А что от них осталось? А что останется от Захии? Ничего! Пустота! Думай, пока еще молод!

Я только вздохнул в ответ, осознавая, что любовь к Эмилии за целый год не погасла, а стала еще сильнее. Но помнит ли она меня?

– Расскажи что-нибудь на древнеегипетском, – попросил Рашид, явно желая сменить тему разговора, – что тебе нравится: сказку, гимн богам или банальную опись подношений. Не важно что, просто хочу услышать этот язык. Порадуй старика…

– Хорошо. Это будет сказка, которую я слышал от своего учителя в храме Тота, где прожил семь лет. Поучительная история о молодом царе и старом мудреце.

Экскурсовод устроился поудобнее в кресле, приготовившись слушать, я же сел рядом на табурет и облокотился на стол. Впервые за столько лет говорил на родном языке, вслушиваясь в мелодичное звучание каждого слова. На самом деле, северный диалект, на котором я разговаривал, был сложным по произношению, изобилуя большим количеством гласных. Южный же, напротив, был резче и жестче, похожий на современное прочтение иероглифов. Царь Джесеру первым провел реформу письменности по причине универсализации общения между двумя частями страны, а, точнее, между собой и советником Имхотепом, по сути, управлявшим страной, пока Владыка Обеих Земель усмирял непокорных внутри страны и за ее пределами. Сам фараон был родом из дельты Нила, в то время как «великий архитектор», незаурядный, умный, но очень упрямый, вырос в местности, которая находится рядом с современным Асуаном. Видимо, царь настолько его ценил, что предпочел изменить под него свой мир, чем найти замену. Вместе они работали над символами: их начертанием, емкостью, смыслом и звучанием: исчезло множество знаков, обозначавших гласные, добавились детерминативы. Читать и писать стало проще и северянину, и южанину, но говорить… А разве языку документов и писем нужна речь? Возможно, на облик иероглифов повлияло нахождение Джесеру той самой библиотеки Древних и работой с дисками, иначе как можно объяснить такое сходство знаков, пусть и с другим смыслом. Все папирусы были переписаны заново, поэтому даже в храмовой библиотеке мне не попадались тексты, начертанные до правления Джесеру. По сути, два человека создали новый официальный бюрократический язык, который стал визитной карточкой Египта на три тысячелетия. Разговорный старый диалект я еще застал: дома и в храме говорили на нем, но старая письменность была безвозвратно потеряна уже в то время. Эту информацию я почерпнул из папирусов в храме Тота. Но историю переписать не проблема, как и внушить ее народу. На этом основании можно выдвинуть еще одну версию, банальную, но имеющую право на существование и основанную на обнаружении царем библиотеки с дисками: иероглифика – язык Древних богов, и тот, кто им пользуется – подобен им. Царь не знал прежнего звучания, но это ему и не нужно было. Символы подобрали под уже существовавший язык, внесли коррективы в написание и произношение. Так Древний Египет вновь стал страной, где жили боги в лице их живого представителя – Владыки Обеих Земель. Новое письмо, как и речь, повсеместно вытесняли прежние диалекты благодаря большому количеству школ, а прежний диалект просуществовал еще пару веков только в домашнем обиходе в дельте Нила.