Жанна вспыхнула, опустила глаза.

   — А мой дом? Он тоже разрушается?

   — Пока – нет. – Кейн снова потерял интерес к собеседнице. Вернулся к своим бумагам.

   — Тогда зачем твои воины напали на нас? Ты уже нашел Ключ? Что происходит?

   — Вопросы, вопросы! – Рассердился Кейн. – Поговори с Раском. У меня нет на это времени!

   Жанна задумчиво спускалась по ступеням.

   Какой, все же, странный этот Кейн! Он то готов рассказать и показать свои личные воспоминания, то закрывается и вселяет ужас. Он сам будто та выжженная пустыня, в которую превратился Сахрез и Карьяд. От того и не умеет творить, создавать.

   Нет в этом существе легкого полета мечты, нет личных желаний, чувств, привязанностей. Для людей всегда существует стремление к чему-то и нет чувства удовлетворенности, им всегда мало того, что есть. И у соседа дом лучше, жена – красивее, денег больше. Это тоже заставляет смертных бороться. Не всегда самыми честными способами.

   Но верийцы? У них нет потребности в материальных благах. Они уже получили все, что мог дать мир. Их история написана кровью, борьба за власть над территориями утратила смысл. Осталось влияние и личное могущество. Чувства у верийцев носят какой-то болезненный, искаженный характер: они выстраивают семьи по расчету, отдают себя полностью, но совершенно спокойно относятся к адюльтеру.