Кейн чувствовал, как в легких исчезает воздух, на языке появился вкус железа. Вокруг все потемнело. Верес погрузился в мысли своего сына, мелькали беседы между верийскими отпрысками. Жаждали дети не просто подчиняться своему богу, но творить, подобно нему.

   Не давала им покоя короткая яркая жизнь людей: дети рождались редко, страсти быстро стихали, стирались временем, терялся вкус жизни. А люди жили одним днем, пытались достичь кто богатства, кто любви, кто знаний, и умирали, жалея, что мало им отпущено. Обо всем этом Верес знал.

   — Глупый мальчишка!

   Могучая рука сжала искаженное болью лицо сына.

   — Каждое обращение влияет на ткань нашего мира, нарушает баланс. Новое существо забирает часть моей души. Даровать жизнь и отнимать – привилегия бога. Кому будут молиться, если верийцы начнут обращать любого желающего? Что станет с энергией мира, если она начнет оседать в каждом втором? – Он отпустил мальчишку, выпрямился во весь рост.

   — Таких как мы слишком мало, отец. – Прохрипел Кейн.

   — Даже для продолжения рода смертные не годятся. – Мужчина рассмеялся. – Вы – два разных вида. Ваше потомство будет слабым, лишенным Даров. Если вообще выживет.

   — Я хотел создать для тебя армию. — Кейн едва дышал от давящего взгляда отца.