— Да, веру предков… Месье, вы не закончили говорить о кельтских святых мучениках, — обратился он к гиду. — Какова третья ветвь?

Тот на радостях уронил огрызок блина в тарелку.

— О, это очень интересно! К третьей категории относили мирян, взявших на себя обет праведности. Это так называемое зелёное мученичество. В результате буквально любой деревенский житель считался святым наравне с видными религиозными деятелями, если полностью подчинял свою жизнь вере. Деревни полнились рядовыми святыми, представляете?

— Это к вопросу о том, что стало с общиной нового Тугдуала… Я священник. — Игнатий слегка поклонился Колетт. — Отведите меня к старику.

— Вы нас обманули! — крикнула девушка, ударив ладонями в стол.

— Отнюдь. Я не кюре, я ориентальный священник. Иерей Кельтской православной церкви, если быть точным.

— Постойте, — бритоголовый поднялся. — Давайте тоже пойду, а то надо бы обмозговать нам с вами кое-какие вопросы. Мы не жалуем христианство, в смысле, папскую шарашку, однако всё кельтское — наше. Раз это древняя церковь, она должна была сохранить дух нации, какие-то следы подлинной мудрости. Давайте объединим усилия, ну общим же делом занимаемся — возрождаем традицию!

Вот оно, снова.

Сколько таких пылких предложений Игнатий отверг за годы служения? Почти все его прихожане рано или поздно подхватывали эту болезнь. Они требовали галльскую литургию. Они убеждали, что не нужна ни преемственность от Константинополя или Руси, ни догматические рекомендации. Иногда они уходили. Вдруг оказывалось, что их с самого начала интересовало не только христианство — не совсем оно — вовсе не оно. Кресты, оплетенные узлами, трискели, старинные имена, словарный запас — но не христианство.