Игнатий неосознанно провёл рукой по застёжке-молнии на груди, где лежал диктофон. За всю поездку он так ни разу и не достал его. Может, записать хотя бы чаячий плач? Но прибор стар, не ухватит отдалённые звуки. Только батарею разряжать попусту.

— Не только стены исчезают в веках, — проговорил он. — Самые важные достояния иной раз оказываются забыты, потому что слишком мало людей могло оценить их. Стихи, песни… В народной памяти остаются только самые простые и понятные из них. Даже в наш просвещённый век больше ценится то, что привлекает туристов. Всё прочее же приговорено миром отойти в небытие, будь оно хоть трижды криком души…

— Простите?

— Не обращайте внимания. Позволите на минутку ваш бинокль? Честное слово, эта башня так живописна…

Он направил бинокль в сторону руин. Простор исчез, мир сузился до размеров пятифранковой монеты, но теперь Игнатий сумел разглядеть небольшое серое пятнышко. Ещё ранее оно дразнило его близорукие глаза. Оказалось, это действительно строение — одинокий домишко неподалёку от башни.

Затем он повёл левее, надеясь увидеть хоть немного моря. Увидел: пенные буруны, тёмные волны, тонущий валун поодаль от берега. Небо показалось фиолетовым. «Странно, — подумал он, — ведь и полудня нет», — но тут прямо по линзам ударила вспышка молнии, и тогда Игнатий понял, что это тучи.

А потом несколько мощных ударов ветра погнали грозовую армию прямо на холм, встревожив траву. Задрожал, как от предчувствия, балдахин зонта. Пёстрые фигурки ещё продолжали беспечно суетиться среди ритуальных камней, когда грянул ливень.