–Друг мой, к вам можно? – Азазель, услышав этот вопрос, не отрывая головы от бумаг, слегка поморщился. Не любил он этого входящего в моду нарушения субординации. Ладно ещё Небесное Царство – там Бес с ними! – у них всё на равенство идёт всегда, да только никогда устоять это равенство не может. Да и Людское Царство – там вообще ничего хорошего Азазель давно уж не ждал, но Подземное?! Какое ещё «все демоны равны, все демоны – братья»? кто это придумал?
Азазель искренне не мог понять, почему он, рождённый как ангел, и павший в день Великого Пожара следом за своим другом Люцифером, должен делать вид, что он равен какому-то…
Но мода! Проклятая мода проникла и сюда! Демонов из числа Первых – немного. Из числа павших позже – того меньше. Вот и ходят в демонах души, что прежде были людьми, да умудрились как-то дослужиться. Среди прочих душ – вроде бы высшие, властные, а среди демонов настоящих – сошки, песчинки! Слабые, но возомнившие.
Но Азазель уже давно пытался не раздражаться на подобные мелочи, полагая, что время и ход истории всё сами расставят по местам, а потому отозвался почти дружелюбно:
–К нам нужно.
–Ага! – и посетитель радостно протиснулся в кабинет к Азазелю.
Вообще-то этот кабинет не был владением Азазеля. Но с другой стороны – в последние пару столетий он чем только не занимался. Люцифер – когда-то его друг, а ныне – его хозяин будто бы не знал, куда деть своего могучего соратника. Впрочем…была у Азазеля одна догадка. Люцифер будто бы показывал самому себе власть. Азазель, никому, кроме него неподвластный, легко, по одному его слову переходил с одной работы на другую, не возмущаясь, не поднимая ропота.
Но Азазель и не хотел особенно проникать в мысли Люцифера. Если тот хочет перекидывать его с одного участка на другой – пожалуйста, Азазель не возражает. Он знает свою силу, и своё положение в Подземном Царстве не хуже Люцифера, да и работы никогда не избегал.
Сейчас вот воля Люцифера занесла Азазеля в место, о котором даже в Небесном Царстве едва ли предполагали, а между тем – куда же без него? Если есть демоны, их нужно иногда восстанавливать. Сила может восстанавливаться и сама, но порою – это очень медленно. И Азазель сегодня сидит на раздаче «визитов» в Людское Царство для восстановления внутреннего ресурса.
Почётно? Едва ли. Важно? Очень. Скучно? Ещё как! Но Азазель не жалуется – зачем? Работа его не унижает. Если он может быть полезен Люциферу именно здесь, он будет полезен.
Однако время вернуться к посетителю. Азазель оторвался от бумаг, которые закончил заполнять ещё три минуты назад и оглядел гостя. Рогатый, невысокого роста, с жёлтыми глазами, с плотью серого цвета…
Да, этот точно был из людей когда-то. Не имел в посмертии постоянного людского облика, в отличие от Первых демонов, которые из какого-то внутреннего кокетства всё-таки стремились сохранить что-то похожее на тела, скрыть за слабой людской плотью свои вторые сущности. А здесь – одна голая сущность.
–С чем пожаловали? – сухо спросил Азазель, теряя интерес к посетителю. С чем такой может пожаловать? Едва ли Азазелю это будет интересно.
–Меня зовут Карро, – пришедший заторопился объяснить нужное и ненужное. Как будто это на что-то влияло! – Я служу…
Вот тут гость замялся, и Азазель поднял на него взгляд. Под тяжёлым взглядом одного из Первых, под красноватыми отблесками в глубине тёмных зрачков Карро сдался:
–В отряде Томтров.
Азазель чуть не расхохотался. Надо же! Вроде демон, а какой стыдливый! В разных культурах, на разных языках так называемые томтры носили разные имена: трасчо, лары, пенаты, араки, хатники или домовые. И, хотя меж ними были отличия: и жили в разных местах, кто в домах, кто в погребах; и поведение было разное – когда вещи крали, когда хозяев умаривали; и питались по-разному – когда задабривали их вином и молоком, а когда сырой селёдкой – а суть одна – мелкие демоны низшего ранга, прилипающие к домам, погребам и складам. С такими почти каждый, как думал Азазель, и сталкивался. Во-первых, много их. Во-вторых, перемещаются. В-третьих, не такие это демоны, которых сразу за демонов-то распознаешь. Ну кто будет реагировать на внезапный скрип половицы или привязывать пропавшую серёжку из шкатулки к ним?
Шкодники. По большей части почти безвредные. Примазались к жизни людской так, как сумели. Народ в бодрости держат, собирают испуги, слуги, иной раз и артефакт какой сопрут – где вещицу красивую, где вино домашнее – и тем рады.
Ну надо же! Томтры! Азазель давно уж не слышал такого названия. Выплыло!
–Давно служите? – усмехнулся Азазель. Теперь он не сводил своего взгляда с Карро. Под его взглядом проситель смущался и Азазеля это веселило.
–Полсотни лет.
–И чем занимаетесь? Вы, чем именно?
–Ну…– Карро, видимо, не был готов к таким вопросам, но за Азазелем давно слава известная – лучше ответь, а то наживёшь себе врага. И хотя Азазель вроде бы и не был скандалистом (по его собственному мнению, и не мстил всем подряд за мелочи), а всё же почему-то шёл за ним дурной шлейф слухов, что, мол, Азазель непременно захочет из тебя своего врага сделать!
–Ну? – Азазель забавлялся ситуацией.
–Когда котов пугаю, когда молоко порчу, а чаще всего – бумажники прячу да ключи. Особенно по утрам.
Азазель записал несколько строк. Карро испуганно заморгал. Он вообразил, что на него уже составляют какую-то сводку. А ведь Карро ожидал, что всё будет не так – ему рассказывали, что нужно прийти, представиться, объяснить потребность в поправке здоровья и ждать результата. И никто ничего не записывает. А здесь…да ещё кто – Азазель! Правая рука Самого!
Откуда бедный демон домашнего кроя мог знать, что Азазель вспомнил несколько строчек из стишка, что с полночи уже крутился у него на языке, но не обнажался в слова, мучая лишь мотивом? А тут ничего, вспомнилось, и Азазель поспешил чиркнуть:
«Забудьте небо, встретившись со мною!
В моей ладье готовьтесь переплыть
К извечной тьме, и холоду, и зною…»
Дальше вспомнить не удавалось. Но ничего, Азазель решил, что если закончит раньше и не будет больше у него посетителей, то он сходит до владений Самигина. Тот имеет хорошую память – и стихи подскажет, и автора, если надо, поднимет.
У Азазеля Самигин даже вызывает симпатию. В отличии от всяких Аббадонов, Вассаго и Баалов – Самигин спокоен. И не лезет творить хаос и не рвётся к войне. И вообще никуда не рвётся. Азазелю даже иногда не очень ясно – на кой путь Самигин упал? Не шёл же он за Люцифером – это Азазель точно помнил. А потом вдруг оспорил решение Небесного Царства – мол, жестоко своих же карать!
Полетел рядом вниз.
–Но я не за тем пришёл, – Карро оправился от страха. Азазель вздрогнул: погрузившись в свои мысли, он и думать забыл про Карро.
–Да-да…
–Я хотел попросить вас отправить, ну, если, разумеется, есть возможность, и, конечно, если моя просьба не покажется вам очень уж грубой…
Вот этого Азазель тоже не любил. Это было даже хуже нарушения субординации. Все эти ветвистые трусливые разветвления просьбы, когда проситель так унижается и так уменьшает собственную значимость. Азазель считал, что просить надо так: выражаешь коротко почтение, объясняешь свою просьбу, ждёшь ответ. Всё!
Но, тут надо сказать, что у Азазеля никогда не было такого положения как у того же Карро. Азазель презирал его за ничтожность, за раболепие, хотя было ли это оправданно? Азазель ничего не сделал, чтобы явиться в этот мир ангелом. Азазель ничего не сделал, чтобы приобрести свои первые силы, уже на порядок превосходящие силы Карро. Да, дальнейший его путь, его войны, его уход с Люцифером, его верная служба – это уже заслуга Азазеля. Но равенства нет при рождении!
Карро родился человеком. Здесь он не прилагал усилий. И умер человеком. А в посмертии – тяжело поднимался век за веком от мелкого упыря до мелкого демона. Это был путь, тяжёлый и трудный, полный опасностей, интриг и преданности, полный напряжения.
Но Азазелю, конечно, не дано было этого прочувствовать. Он явился уже сильным и почти бессмертным.
–Словом, отправьте меня на отдых, поправить здоровье, если вас не затруднит…– Карро замер, ожидая реакции.
–А что, коты задрали? – Азазель не отказал себе в колкости. – У вас, как мне кажется, не такая уж и служба вредная и опасная. Мелкое шкодничество, не предусматривающее контакта с человеком, эмоциональный или деморализующий эффект.
–Да…– Карро замялся, – да, это так. Но я хочу подняться в следующей четверти до демона мест. А для этого нужно будет выдержать экзамен.
–Для начала нужно пройти отбор, – перебил Азазель.
–Я прошёл.
–И отучиться не менее десяти лет.
–Я отучился.
Вот теперь Азазель почти удивился. Этот маленький ничтожный домашний бесенок, оказывается, имел крепкие амбиции, и полз, полз вверх по карьерной лестнице, не утопая в сегодняшней власти, а погружаясь в параллельную работе учебу.
–Мне нужно выдержать экзамен. Если я его выдержу, я пойду на стажировку в помощники демона мест, потом – если всё будет по силам, я стану кандидатом в помощники демона мест, затем помощником, и пойду на стажировку демона мест, затем также кандидатом…
–А вам зачем? – спросил Азазель. – Демон мест – это тоска. посадят вас на далекие болота, где и клюква не растёт, и назовут стажировкой. И забудут. И сиди хоть четверть века.
–Ну…– Карро пожал плечами, – надо же что-то пробовать, верно?
–Вы оставляете налаженный коллектив и образ работы ради смутной перспективы?
–Я уже умер, – Карро стал беспечен и даже улыбнулся, впервые позволив себе расслабиться в присутствии Азазеля, – должен же я что-то делать, чему-то учиться.
Редкость! И от кого? От того, кто к этой редкости, кажется, и не расположен! Здесь быстро усваивают закон – устроился – молчи, если не хочешь упасть ниже. Не рыпайся – вверх не ползут по законному пути. Верха плетут интриги, низы не должны отставать, ведь низы тоже хотят наверх. А здесь? надо же! Учился, совмещал…
–Решение будет через три дня! – Азазель оборвал свои собственные почему-то мрачные мысли.
Карро кивнул и торопливо ускользнул в двери.
На самом деле Азазель мог вынести решение прямо сейчас. Три дня ему были не нужны. В отличие от предыдущего начальника – ему не надо было подавать прошение наверх, чтобы дождаться одобрения свыше. У Азазеля были полномочия. Но даже если и взбрело бы ему в голову пойти к Люциферу с таким пустяком, Люцифер бы только сказал коротко и ясно:
–Решай. Голова твоя.
Люцифер позволял Азазелю выбирать на мелочах самому, зная, что Азазель дорожит своей головой. А в том, что в случае настоящего провала головы Азазелю не сносить сомневаться и не приходилось.
Да, Азазель мог вынести решение прямо сейчас, но не стал этого делать, чтобы не сбивать установившийся порядок. Если в положениях было сказано, что решение выносится через три дня то зачем выносить его сиюминутно? Зачем баловать? Зачем приучать к тому, что не будет долго? Азазель не сомневался, что его работа здесь скоро кончится, а тот, кто его сменит, не сможет также быстро принимать решения как Азазель, другому однозначно понадобится согласование.
Так что – всё на благо!
Карро явился через три дня, и даже час в час (у Азазеля не было цели специально на том его подловить, но вышло случайно).
–Принято решение отправить вас на поправку здоровья, – сказал Азазель, протягивая подготовленную папку Карро.
В папке на тесемках с надписью «Дело» и дописанным чернилами номером лежали: справка о том, что Карро действительно сотрудник Подземного Царства с такого-то периода; лист, исписанный всеми переводами Карро, вся его карьера (Азазель отметил, что какое-то время Карро был даже на починке перьев для архивариусов Подземного Царства); справка о прохождении учёбы и вызов на экзамены – скреплено булавкой-черепом (череп лязгал и постоянно хотел браниться, но булавка сдерживала его челюсти на месте, не позволяя разжать пасть; затем – само решение о выдаче права на восстановление эмоциональных сил (по рангу – 1/8, вместимостью в шестнадцать страданий среднего класса); пластиковый номерок (по нему Карро должны были выдать людской облик; карта, где крестиком было помечено место, где Карро должен получить восстановление; талончик с указанным временем и…
–Это что? – не удержался Карро, доставая маленький прямоугольный листочек из какой-то неприятной скользкой бумаги.
–Билет, – пожал плечами Азазель. – На одну оплаченную поездку. Кстати, по возвращении у вас вычтут стоимость этого билета из жалования, учтите.
–Но он дешевый!
–Всё равно – вычтут.
–И куда он?
Азазель вздохнул:
–Ну там всё будет написано. У вас уже есть время, место и даже билет. Садитесь, езжайте!
–Но…куда? Я же там не восстановлюсь! – Карро в посмертии вытерпел многое, но сейчас не мог понять – неужели нигде нет конца унижениям и страданиям? Неужели нет такого ему звания, такой должности, где на него будут смотреть не как на равного, но хотя бы как на достойного?
–Восстановитесь!
–Одна поездка? Дешевая? Да и где… это издевательство! Это не поправка здоровья, это…
–Восстановитесь, – повторил Азазель очень тихо. И в этой тишине отчетливо стало ясно – дальнейший спор уже опасен.
Карро поднялся с места, прижимая к груди папку. Он вышел лишь кивнув, не удостоив Азазеля прощанием.
Но Азазель и не отреагировал. Он очень долго жил на свете и знал, что за одну короткую поездку можно очень много выпить чужой ненависти и чужого гнева, чтобы запитать себя при необходимости.
***
Первым порывом Карро было отказаться и никуда не ехать. Он представлял поездку по восстановлению здоровья долгой, хотя бы пару дней! И где-нибудь в нищие, разобранные войной и голодом страны.
А здесь?..
Второй порыв был – швырнуть папку на пол и разрыдаться. Но это было глупо. Во-первых, в Подземном Царстве, вернее, в местах, доступных Карро, не было пола – была лишь земля, которая постоянно шевелилась под ногами – ниже ходили мертвецы, ползали черви, иной раз показывались черепушки скелетов. Во-вторых, рыдать без зрителей? Непродуктивно.
Третий порыв был – сомнение. В конце концов, Азазель всё-таки не первый день в Подземном. И не первый век. И не первую тысячу лет. И он был уверен в том, что говорил.
Так может быть, это Карро чего-то не знает?
Наконец – четвёртый был уже авантюрным. Вернуться в мир людей, хоть ненадолго? Забавно же! Карро приободрился. Восстановление или нет, а вот эмоции будут.
К пятому порыву Карро уже смирился и пошёл с номерком за обликом.
***
В автобусе было жарко. Даже не так – отвратительное удушье и без того властвовало на улице, да так, что дымил асфальт. А в автобусе – не работал кондиционер, а приоткрытые жалкие форточки не спасали – с улицы тянуло жаром, и к тому же – автобус был забит так, что некоторым стоящим даже не было возможности за что-то, кроме другого человека уцепиться. Впрочем, от плотной набивки автобуса даже упасть было проблематично.
Но на этом беды несчастных пассажиров, для которых по непонятным причинам в эту проклятую жару не пришло сразу два автобуса (что было критично – маршрут был весьма популярен и даже при каждом отправленном рейсе людей набивалось порядочно. А тут не было сразу двух отправлений!). но это было ещё пустяком, по сравнению с тем, что этот автобус вместил в себя все категории ненавистных пассажиров.
Тут был человек-рюкзак. Втиснувшись в тесноту потных тел молодой парень с рюкзаком на спине, почему-то с этим рюкзаком и остался стоять. Правда – недолго. Пару раз на его рюкзак налетели, и сразу же поднялось возмущение:
–Молодой человек, имейте совесть!
Человек вынул наушник из уха и спросил:
–Что?
Жестами, междометиями и красноречивыми разгоряченными красными лицами ему объяснили.
Был тут и человек-чеснок. Каждый, конечно, имеет право на свои гастрономические пристрастия – и в другой момент пассажиры бы даже может внимания не обратили на это. Но в жару, в набитом автобусе…
Была тут и женщина-духи. На себя она, наверное, вылила сразу половину флакона духов, рассудив, что в жару, да ещё и в транспорте это создаст вокруг неё пространство. Пространства не создалось и втиснутые к ней вплотную люди её ненавидели. Некоторые даже что-то бормотали.
Была тут и мамочка. В другой день, в другое время, в другом автобусе ей бы помогли с коляской, да ещё бы и умилились, но она, несчастная, оказалась не тогда когда надо и не там, где надо. Её коляска, занявшая вынужденно сразу же несколько мест, вызывала шипение:
–Понарожали! – бормотнули в толпе. Мамочка оправдывалась, чувствуя свою вину:
–Мы в поликлинику…тут рядом. Я скоро, уже скоро…
Была тут и ещё одна мамочка. Её ребенок был не в коляске, а представлял из себя вполне уже разговорчивого индивида. Только вот разговор не клеился. Судя по происходящему – ему отказали в покупке какой-то игрушки, и теперь этот ребенок однообразно ныл (и даже не плакал):
–Хочу машинку…ма-ам, хочу машинку.
Когда про машинку успокоилось – он затянул новое:
–Ма-ам, почему так много людей…ма-ам, хочу сесть.
В другое время, и в других обстоятельствах его бы усадили с пониманием: ребенку жарко, ребенку тесно и душно. Но сейчас он вызывал лишь раздражение и фразу:
–Воспитывать надо!
–Своих воспитывайте! – тотчас отреагировала мать.
Занялся небольшой спор, прерванный появлением ещё одной женщины – уже пожилой. Она оценила обстановку и бойко, как умеет только эта категория людей, вынесла вердикт:
–Расселись! А старушке и сесть некуда, что за поколение…
–Потерянно! – охотно подхватили откуда-то из угла.
Впрочем, это тоже ещё можно было стерпеть. И можно было даже стерпеть подружек, которые громко, перекривая толпу и автобусный шум принялись обсуждать свои личные дела. Автобус, чувствуя всеобщее раздражение, тоже сыграл в подлянку и встал в пробку…
–Стоим…– хмыкнул человек-чеснок.
–Ма-ам, почему мы не едем?
–Билеты, пожалуйста. Кто не взял билеты?
–А я Светке говорю, мол, если ты уже с Максом встречаешься, то зачем ты в кино с Антоном идешь? А она глазами хлопает…
–Потерянное поколение!
–Билеты, пожалуйста…
Шум. Разномастный, разноголосый, одинаково раздражающий. Фразы, запахи, жар тел и асфальта, медленная, нарочно медленная езда – зависшая в своей непоколебимости пробка.
–Господи, когда же это кончится?
–Ма-ам, почему мы не едем?
–билеты, пожалуйста. У кого нет билета?
–почему не работают кондиционеры…
Но когда автобус всё-таки пополз дальше, произошло ужасное. Ещё один вид пассажира вклинился в автобус. Пассажир, рядом с которым даже человек-чеснок выглядел феей. Человек-запах.
Сложно даже было описать что это был именно за запах. Сложно было и сравнить его с чем-нибудь (так как сравнительный объект вполне себе мог обидеться!), но это отвратительное сочетание, это явление вмиг сплотило всех прежних обитателей автобуса, вжало их друг к другу, и образовало около человека-запаха свободное пространство. Все предпочли стоять друг подле друга, вжиматься в уже знакомые запахи и тела, лишь бы дальше и дальше…
–Вот же ад…– вздохнул человек-чеснок в этой неразберихе тел.
И услышал смешок. С трудом повернул голову – маленький нескладный человечек был притиснут к нему.
–Что?
–Ничего…вы правы, вы очень правы, – заторопился человечек и отвернулся поспешно от запаха переваренного, но ещё бродящего чеснока.
Глядя в окно, человек думал о том, что Азазель был всё-таки прав: здесь, за одну поездку он собрал очень много энергии, и прекрасно поправил свое здоровье. А главное – быстро!
–Внимание, впереди авария. Просьба не волноваться. Движение по маршруту ограничено, – произнес водитель в микрофон. Всеобщий стон разодрал кипящий воздух.
–Господи, за что? – простонали с разных сторон.
А Карро с трудом удержался от улыбки: не того спрашивали люди! Сам же Карро, не разжимая губ, прошептал:
–Спасибо, Азазель.
Азазель не мог его услышать, но Карро показалось, что сквозь автомобильные гудки и откровенную брань ему с змеиным порывом ветерка скользнул ответ:
–Да не за что…
Пробка продолжала расти.
(Рассказ принадлежит к вселенной рассказов о трёх царствах: Небесном, Подземном и Людском. На сегодня готов один сборник «Их обугленные крылья – 1», в процессе второй)
