Да, он начался именно в ту минуту, когда вся стайка туристов наконец добралась до вершины холма, пройдя до конца друидскую дорогу, и собралась у главного камня для группового фото. Теперь люди торопливо спускались, подскальзываясь и толкая друг друга. Гид вскочил со своего складного табурета и ахал, всплескивая руками, словно наседка крыльями, но бежать с зонтиком на помощь не торопился. Игнатий же, разделивший с ним этот большой зонт, думал о том, что сейчас вполне мог бы вымокнуть вместе с остальными.
Настолько низко нависала над холмом туча, что казалось — сонмище теней вспомнило, как многие века назад сумело сокрыть от язычников подлинное Божество, и вновь хищно накинулось на живые души. Вот тебе и почитание! Но страха Игнатий не испытал, напротив — вспомнил, насколько шатка, неверна власть духов, раз даже среди древних людей находились такие, кто верил: за пеленой что-то есть. Такие, в ком сохранилась смутная память о Первоисточнике, из которого вышло человечество.
Группа загружалась в автобус молча, напоминая понурых цыплят. Даже поклонница языческих культов вернулась с холма притихшей. Подвижный рот вытянулся в ниточку; судя по измазанным штанам, по залитым грязью пентаграммам на груди, она ухитрилась упасть на мокром склоне. Её приятель помог ей взобраться по ступенькам. Гид ещё некоторое время воевал с зонтом, пока не втащил его, наконец, в салон. Только тогда Игнатий, бросив через открытую дверь последний взгляд на башню, пошёл по узкому проходу к своему сидению. Кто-то из пассажиров уже чихал.
