Она  не  успела  еще  дойти, как затрещали  снова  датчики  на  приборном  контроллере  и  очень  медленно, практически  ползком  со  скрежещущим  звуком, раздирая   уплотнительную  герметичную  на  стыках  резину, поднялась еще  одна  створка  криогенной  камеры.

   Сырой  горячий  туман, буквально  хлынул  из  саркофага  во  все  стороны, перетекая  клубами  через  край. И  стал  стелиться  по  полу отсека, подымаясь вверх  к  потолку.

— Черт, опять  не  горят  эти  чертовы  лампы — послышалось  через  некоторое время  из  тающего  на  глазах  того  тумана — Опять, наверное, перегрузка, все вылетело  к  черту.

— Ты  прям  зачертыхался  весь, Якоб – произнесла  Беатрис, подходя, наконец, к криогенной  открытой  камере. Ее  изящные, почти  полностью  голые  девичьи ноги  утонули  в  стелющемся  по  полу  тумане.

— Опять, ты  всем  недоволен — Беатрис  снова  произнесла, негромко – Не  успел глаза  открыть, и  снова  чертыхаешься.

  Она  опустила  руку  в  туман  и  прощупала  пульс  у проснувшегося.

— Привет, Беатрис. Как  дела? – произнес  из  тумана  Якоб, поднимаясь  с большим  трудом, сгибая  голое  свое  в  плавках  черного  цвета, тело. И  садясь на  край  своей  криогенной  усыпальницы.

 — Ты  как  всегда, чертовски  красива! — произнес  он, растирая  затекшую руками  свою  шею.

— Спасибо. Я  знаю  сама, Якоб, но  все  равно  приятно  это  проснувшись услышать — произнесла  Беатрис, и  показывая  приподнятой  рукой  на  другие закрытые  камеры  произнесла — По-моему, те  две  не  хотят  открываться. Там что-то  не  так.