— Лота! – вдруг  как  по  сердцу  полоснуло  бритвенным  лезвием  и  громко вырвалось  из  онемевших  уст  безудержного  отчаяния  и  горя  Якоба – Моя, Лота! 

  Якоб  закричал  так, что  застыла  в  жилах  кровь, и  похолодело  у  Джейка внутри, а  Беатрис  вскрикнула  в  испуге, и  снова  отшатнулась  назад.

 — Ты  обманула  мен…-  он, оборвавшись  на  слове, как  будто  захлебнувшись, простонал  громко  и  надрывно, схватившись  за  голову. Выгнулся  в  спине, как-то  сильно  назад. Качнувшись  всем  своим  телом, как, колос  на  поле подкошенный, упал  прямо  в  руки  подхватившего  его  ангела. Его Лота прижала  его  уже  безжизненное  тело  к  себе. Прижала  как  своего  ребенка.

  Как  мать  крепко  и  бережно, опустив  его  голову  себе  на  девичье  плечо под  развевающимися  на  ветру  длинными  ангельскими  волосами.

 – Спи, Якоб — произнесла  Лота – Великомученик  мой! Ты  принял  столько боли  и  страданий  во  имя  любви! Но  этого  никто  не  оценил, кроме  меня!  

   Лота  гладила  Якоба  по  его  черным, седеющим  старческой  сединой волосам.

— Спи  ребенок  Божий, сын  человеческий! – произнес  Якобц  Мануфучаил —  Ибо  мир  этот  отвергает  тебя, но  ты  найдешь  спасение, как  и  все  живое, и  потеря  твоя  будет  оправдана вскоре! И  ты  узришь  новый  мир! Ты  узришь все  сущее  и  не  сущее. Ты  войдешь  новой  жизнью  в  лоно  Бога! Ты  узришь все  то, что  тобою  было  потеряно, ты  узришь  свою  Лоту там, куда  я  тебя унесу  в  своем  чреве, равно  как  и  всех, кто  теперь  здесь  и  в  этом потерянном  на  границе  между  смертью  и  жизнью  мире!