Эпилог.
Могильные цветы обрамляли холодные мёртвые камни. Жизнь здесь не то что угасла, она даже не пробиралась сюда. Здесь растёт лишь старый тис, питающий свои корни прахом умерших и статуи в честь тех, кто никогда не увидит света. Здесь он навсегда угас. Живым, чьё сердце бьётся здесь не место… но когда-нибудь оно замрёт и все, кому был закрыт сюда проход, спрячут здесь свои кости.
Пробуждение.
Темно. Так темно и душно. Воздух спёртый и пахнет так странно, даже мерзко, как будто рядом что-то тлеет, изъеденное насекомыми, впитавшее плачь дождей вместе с сыростью и грязью земли. Это окутывает как старое затхлое одеяло, это сравнимо с тем чувством, когда ты просыпаешься, бегущим от кошмара, но наталкиваешься только на темноту. Поглощающую и грозящую затянуть тебя с собой в её мерзкую пасть. Вот она раскрылась перед тобой, словно пропасть, изрезанная трещинами и из неё, ползёт тенью когтистая кривая, как старая ветка, рука. Выше и выше, пока её когти не впиваются тебе в ногу и тащит, тащит, тащит! Ты будешь гнить в этой чёрной пропасти до тех пор, пока она либо не изрыгнёт тебя обратно, либо не проглотит навсегда оставляя в кипящем кислотой желудке, разъедающем до самых костей.
Он не хотел бы оставаться в этом месте ни на день, ни на секунду и попытался очнуться от кошмара. Но руки упёрлись во что-то твёрдое. Он лежал в тесной коробочке, обитой войлоком по стенкам и ещё несколько метров земли давило сверху неподъёмным грузом. С ужасом осознал он это, когда почувствовал, что задыхается. Погоня началась. Сейчас он пробивался сквозь гробовую крышку и куски влажной земли, в которой копошились черви. У него всего пара секунд, чтобы оторваться от надвигающейся тьмы, но надо помнить, что она всегда где-то рядом, пока ты расслабился, утешенный струйкой света.