Дон Освальдо (широко раскидывая руки):
Верона! Здравствуй дева страсти!
Уж сколько лет я не был тут,
Не отражал с тобой напасти,
Не обнимал твой славный люд!
(хватает и обнимает проходящую мимо торговку, но та вырывается и убегает со смехом)

Дон Освальдо (провожая ее взглядом, продолжает):
Прости мне дальние скитанья
Впусти, согрей и накорми!
Не упрекай, не дли страданья,
А к телу нежному прижми!
Уже давно не мальчик юный,
Я растерял веселый смех.
В Тунисе горестном и грубом
Взвалил на плечи страшный грех,
Избегнуть коего не в силах
Ни рыцарь, ни простой стрелок —
Мы лили кровь, в грязи мы жили,
И проклял нас наверно Бог!
Но там, в пустыне, ты мне снилась,
Твои прекрасные черты.
И над тобою птицы вились.
Я о тебе рыдал. А ты?
О нет, Верона, не стыжусь я,
Тех слез соленных над песком.
Они мне сердце часто грели
И помнил я родимый дом.
Так принимай меня мой город!
Я стал таким, каким я стал.
Конечно, я уже не молод,
И в переделках побывал,
Но ведь живой и невредимый,
Я страстью нежною киплю.
Хочу и буду я счастливым.
Верона! Я тебя люблю!

Бенедикт (восторженно):
Ну, сударь! Вы поэт ей богу!
Так всё сумели закрутить,
Что если кто-то про дорогу
У вас сумеет расспросить,
Не заблудившись, выйдет к цели,
Не сгинет как святой Хома,
Такому надо ставить свечку,
И кубок осушить до дна!

Дон Освальдо (смущенно):
Ну-у, … я конечно не ученый,
Три года школе посвятил.
Да это что! Я вот в Сорбонну
Однажды чуть не поступил.
Потом подумал, выпил пива
И так решил: а ну её!
Хоть там конечно и красиво,
Но это точно не моё!