Хлопнула дверь, скрывая звуки и людей. Даня замешкался, настраивая на телефоне камеру. Ему нужны были доказательства, и он намеревался получить их любой ценой. Сзади подошла Моника.

— Я сделала то, о чем ты просил. – прошептала она.

— Идем, – шепнул ей Даня, кивнув головой в сторону удаляющихся силуэтов – пора.

Подростки зашли в комнату, включая свет. Даня, конечно, ожидал чего-то пугающего, но то, что он увидел, злило его больше чем пугало. В груди больно сжалось сердце. Это все была его вина, но он не знал, как поступить иначе. На полу сидел Саша с рассеченной бровью, из которой текла алая кровь, капающая на пол крупными каплями. Его рот был заклеен бумажным скотчем, а руки связанны обыкновенным. Удивительно, что девушке вообще пришло в голову использовать разный скотч (Зачем? Какой в этом смысл? Даня уже не интересовался тем, почему она делает это так, а не иначе. Он был уверен, что Моника не самый сумасшедший человек в этом доме, и оказался прав). Мальчик со злобой смотрел на старшую сестру, потом перевел взгляд на брата, и тут Даня увидел, что парнишка злился не только на сестру, но и на себя. И на себя он злился гораздо больше. У открытого окна стояла Кристина. Когда подростки зажгли в комнате свет, она обернулась и с ужасом уставилась на них. Но вот ужас начал отступать, и она стала обдумывать, что будет потом. Обеими руками она держала Женю. Девочка наполовину перевалилась за окно и плакала. Ее руки, в отличии от рук брата, были развязаны. Но рот, как и у юного Александра, был заклеен. Она дергалась, пытаясь вырваться, но старшая сестра была гораздо сильнее и, несмотря на то, что в комнату ворвались, Кристина не ослабила хватки. Даня понимал, что пытаться вырваться в такой ситуации слишком опасно, девочка тоже это понимала, но ей было слишком страшно, она не могла прекратить. В один миг исчезли с лица Жени и самоуверенность, и сарказм, и скептицизм, и гордость – все это заменил животный страх. Страх за свою жизнь.