— Если бы ты лежал там с ружьем, ты бы думал иначе, – неожиданно шепотом произнес Владимир.

— Неужели у меня все на лице написано? – вздрогнул Даня, слегка ударившись головой о ствол дерева, на которое опирался.

— Ну, ты все никак не можешь успокоиться и сидеть на одном месте. Все время елозишь.

— Прости, – парень виновато посмотрел на брата. Даже сейчас, в густой траве, среди торчащих веток, сидя на холодной сырой земле, Владимир выглядел собранным, серьезным, взрослым мужчиной. Он как и всегда выглядел слегка отстраненно, будто все, что происходит в его доме и с его семьей его касается в последнюю очередь.

— Нет, это они не понимают, что не всем так нравится охота, как им. Для Саши это вообще единственное дело, в котором он чувствует себя лучшим. Он хорош во многом, но на нем сказывается жизнь среди кучи талантливых людей. У двойняшек и близнецов такое происходит гораздо чаще, чем у всех остальных.

— Да, я уже понял. Он хорошо рисует, но, к сожалению, не уверен в себе.

— Именно, – согласился Владимир, наблюдая за действиями лежащих в рогозе братьев. – Вы разговаривали об этом? Сегодня он выглядит несколько иначе.

— Наверное, слова чужого человека подействовали, – Даня улыбнулся. Ему нравилось то, что он смог хоть немного помочь брату.

Раздался выстрел. Даня и Владимир выглянули из кустов. Мальчишки уже неслись к тому месту, куда упала подстреленная птица. Саша поднял тушу над собой, держа за лапки. Утка еще трепыхалась, но из брюха у нее текла кровь, окрашивая серые перья в красный. Дане было жаль птицу. Он не мог смотреть на то, как она, умирая, беспомощно бьется в руках тринадцатилетнего мальчишки. Парень отвернулся, не в силах больше наблюдать за тем, как окрашивается в красный красивая утиная грудка.