С тяжелым сердцем, словно, придавленным к земле целой обоймой расстрелявшего его свинца, мой отец добрался до Японии. Он не рассказывал, как ему это удалось, но думаю, очень нелегко! Впрочем, даже это не могло быть для него тяжелее горя, которое всю жизнь выжимало кровь из его сердца, иссушало душу… Ирония судьбы состояла в том, что для японского правительства и разведки мой отец стал героем. Ведь столько лет он исправно добывал нужные сведения, а под конец, считали они, провел прекрасную диверсионную операцию! Он был награжден, повышен в звании, но проработал недолго. После войны он уволился из разведки, подписал обязательство не покидать пределов страны и несколько лет работал переводчиком – отец знал несколько языков. Там же, в издательстве, выпускавшем научную литературу, он познакомился с моей мамой. Она приехала из провинции, где занималась растениями. Привезла работу о цветах. Вскоре они поженились и уехали в деревню вместе. Там папа устроился работать учителем в сельскую школу, там родился и я…

Кенджи вздохнул и, обняв его, я прижала его голову к своей груди. Он поцеловал ее, а я зарылась лицом в его волосы, вдохнула их запах.

-Мой дорогой! – прошептала я. – Мое счастье…

Он поднял голову.

-Видишь, я уже знал, когда в этот раз летел сюда, кто ты. Конечно, есть на свете однофамильцы, но это маленький город, и я был уверен, что ты – краешек той истории, на основе которой я собрался снимать фильм, историю жизни Такеши Симосавы, о которой я знал только то, что рассказал мой отец… Он просил перед смертью, шептал, пока мамы не было рядом, узнать когда-нибудь, что сталось с Марусей Соболевской. Мама ничего не знала, как ни просила его рассказать, чье кольцо он носит, не снимая, всю жизнь.