Машина остановилась, и я открыла глаза. Мы стояли около одного из пропускных пунктов, и подошедший постовой проверял документы. Откозырял, отошел и машина снова тронулась…   Мне хотелось плакать. Господи, мне так хотелось плакать! Только не получалось. Никак. Боль засела где-то глубоко и от этого еще больше, еще сильнее хотелось… увидеть его. И что бы ничего этого не было — ни задания этого, ни лжи. Что бы просто был он и все. Все!.. Предатель? Человек, который попросту использовал меня? Не складывалось. Все равно, не складывалось. Что-то было не так. Или мне попросту ни за что не хочется верить в очевидное? А ведь партия была разыграна безупречно. Даже вчерашний вечер и особенно ночь, которые не укладывались в моем понимании, упрямо возвращая меня к неверию в коварство Канариса. Просто он понял, кто перед ним и сыграл на самых лучших, самых сильных моих чувствах. Да, возможно, в этом и не было такой уж острой необходимости — я и так старалась для него, как могла. Но этим он забрал мою душу, забрал навсегда, не смотря ни на что. Обман, ложь, предательство самых лучших чувств — ничто по сравнению с тем, как счастлива я была, как сильно верила, как безумно, отчаянно любила. Возможно, даже это Канарис понял и теперь был уверен — это опустит мне руки, не даст сбежать или что-то натворить. Я слепо отправлюсь на смерть, которую они мне уготовили, просто, что бы он знал, как сильно я его люблю, да что бы не мучиться больше… Его лицо стояло перед моими глазами. Его чистое, улыбающееся лицо и его глубокий, поразительный взгляд. Взгляд, который, как мне казалось, не может солгать. Как не могут солгать его руки, обнимавшие меня крепко-крепко, его губы, целовавшие меня, и в этих поцелуях была сама жизнь…