В Шарль Де Голь мы приехали с опозданием. На таможне я уверял, что мне нужно домой, и они мне верили. Я показывал им свой внутренний паспорт РФ, в котором никто не мог обнаружить визу, а я настаивал. К офицеру подошёл ещё один улыбающийся, они пообещали во всём разобраться. На всякий случай я достал и международный паспорт, который у них точно котируется… Я летел в переполненном салоне. Обрывки моего сознания то являлись, то испарялись. Приземлившись, мне не хотелось выходить, и я это сделал последним. На выходе была уставшая, но улыбчивая стюардесса. Мы пожелали друг другу счастья и удачи.

Бросившись во все тяжкие, на границе англосаксонской республики просила политического убежища молодая семья. С ними беседовал офицер миграционной службы, составляя протокол.

— Так вы говорите, что ваша семья из этих, ну, как их… радужных.

— Да, да, мы такие.

Потенциальный слой не был осведомлён, что Борис Джонсон призвал некоторых младших министров из палаты общин оплатить своего рода репарации одной из африканских республик. Теперь, если ты решил заявить о своей уязвимости, то натурализоваться тебе бы пришлось среди темнокожего населения, в третьей стране.

Молодая семья отошла к стойке кассы оплачивать вменяемый сбор. «Всё будет хорошо», – утешал жену бодряк приличного телосложения. Затем они вернулись к офицеру, который предложил пройти в зелёный коридор для досмотра. Те повиновались. Их повела лондонская блондинка, которая немного разговаривала на других языках. В Хитроу их посадили на рейс в бизнес-классе, и те ещё не подозревали, что «радужных» в Руанде не приветствуют, и за это положена стигматизация. После заморозки масла, его свойства тоже не теряются.

Международный аэропорт в Мюнхене имени Франца-Йозефа Штрауса: из него должен был вылетать Николаич, который сделал вдох и полетел на Домодедово, правда не сразу. Парой часов ранее в терминале творился беспредел. Если ты выглядишь так молодо, как учредитель редакции, то это не значит, что с твоим авиабилетом что-то не так. На пластиковых, заточенных под пятую точку креслах сидели путешественники. К ним подошла работница авиационного предприятия – милая, энергичная с нечищеным воротником и белым подбородком. Она сказала, что место Николаича в салоне «скинули» под беременную женщину, которая вот-вот должна разродиться.

— Николаич, ты лети вместо меня, у меня через четыре часа еще один рейс.

— Саня, за державу обидно.

— Да что мне за дело, Николаич?

«Инцидент», однако, удалось замять и найти всем место в салоне, и все отправились, согласно расписанию.

На прилёте в Домодедово, в общей народной массе, отмахиваясь от мух, стояла та самая беременная, а позади неё тот «самый лысый» Николаич. По зелёному коридору в этот момент прошмыгнул некий народный избранник. Пограничники ведутся перед такими персонами, которым срочно потребовалось место в салоне, и которым на VIP денег жалко, а авиакомпании раболепствуют пред ними с ещё большей силой.

В моем же случае, по прилёте в Шереметьево, ко мне подошла женщина в униформе: она мне что-то говорила про жизнь, про зайца и про смерть. Я не мог поверить: под самым куполом терминала, – не знаю, как взобрался – что-то выкрикивал мужчина: он стоял на мощной ферме перекрытия и предупреждал, что если его не выпустят домой, в Испанию, то он спрыгнет вниз… Барабанная дробь больше не звучала, на бетонном полу лежало разломленное тело испанца. Подойдя к нему, никто из нас не осмелился спросить, что это было. На его лице была скорбь и гнев, милые линии молодого лица; не скрываемый застывший гнев и кривая улыбка. Говорили же ему власти, что визу нужно вовремя продлять. Унесли тело, зеваки разошлись. Завтра новый вечер. Так бывает. Всё проходит.

— Здравствуйте. Что у вас тут происходит? – в окошко показывал свой паспорт певец Басков.

— А что у нас тут происходит?

— Люди какие-то. Суета кругом.

— Откуда прибыли?

— Из Пальмы.

— Одну секунду, – офицер полистал паспорт с визами и показал знаком, что должен отойти. Вернувшись, сообщил певцу, что не может впустить его обратно в Россию.

— Что значит? Как это? У меня здесь гастроль.

— У вас второе гражданство какое?

— Да нет у меня никакого второго гражданства.

— Вы пересекли границу как гражданин другого государства, а возвращаетесь как россиянин.

— Разве? Что вы говорите? А нельзя ли как-то это решить?

— Вам придётся предъявить паспорт второго государства.

— Но у меня с собой только этот.

— Вы видите, что у вас печати на выезд в нём нет?

— Я знаменитый артист, меня знает любая собака, это какой-то бред.

— Ничего поделать не могу.

Басков вернулся в зону прилёта и начал набирать чей-то номер по телефону. Разговаривал он недолго. Затем подошёл к тому же окну и вновь попытал счастья.

— По вашей вине будет сорвана гастроль… Вы лишитесь своей должности и звания… А я сейчас залезу на стропило и буду требовать, чтобы меня впустили в родную гавань.

Певец Басков так и сделал. Он залез на мощное перекрытие и начал выкрикивать оттуда, что он гражданин России. Поэтому он собирается прыгнуть вниз. Барабанная дробь больше не звучала, на бетонном полу лежало разломленное тело певца. Подойдя к нему, никто не осмелился спросить, что это было. На его лице была скорбь и гнев, милые линии молодого артиста; не скрываемый застывший гнев и кривая улыбка. Говорили же ему власти, определись с Родиной. Унесли тело, зеваки разошлись. Завтра новый вечер. Так бывает. Всё проходит.