1
Солнечный луч упал сквозь окошко и по стене пробежал маленький солнечный зайчик. Я слышала собственный истерический крик, испугавший даже кота и мне захотелось дать самой себе хорошую взбучку, но я уже не могла остановиться. Казалось, что от моего крика дрожат даже оконные стекла, а примостившаяся на потолке муха, галопом вылетела в форточку. Я видела собственное отражение в зеркале и от этого кричала еще больше. Мои красные от крика щеки раздувались, я хлопала пухлой ручонкой по одеялу, а второй запустила в стену погремушку. На мне был темно-синий комбинезон. На голове торчало несколько жидких рыжих волосин. Я — младенец! Я в теле младенца! Вокруг меня суетятся и пытаются успокоить какие-то люди. Черт подери, да как такое возможно?? Мне тридцать два года, я заснула, а проснулась в теле младенца среди незнакомых мне людей! Я настолько задумалась об этом, что не заметила, как перестала кричать и что взрослые куда-то подевались. Я ничего не могу сделать самостоятельно. Я — младенец, в здравом сознании, в сознании взрослого человека!
Муха подползла ко мне и села на губу. Я намахнулась погремушкой. Почему-то меня осенило — я не заснула, я — умерла. А проснулась в новом теле, с новыми родителями! Стало быть, переселение душ существует… Но почему я все помню? При рождении человек не помнит, кем он был в предыдущей жизни и все начинает с нового листа, но я-то помню! И я снова принялась орать. Муха спряталась в другом конце детской.
Я решила просто понаблюдать за этими людьми и хоть что-то разъяснить для себя. Опять же в зеркале замаячило мое безобразное отражение с красными толстыми щеками и редкими рыжими волосами. Ужасно! Ненавижу младенцев! Как ужасно все осознавать и при этом быть в теле младенца!
— Посмотри, Шон! — сказала голубоглазая женщина мягким бархатистым голосом. — У нашего ребенка такой осмысленный взгляд.
Надо же! Я понимаю, что она говорит! Вспомнились уроки английского в школе и универе, да и здесь еще не такого пришлось наслушаться.
Мое отражение в зеркале раздражало до невозможности. Где мои шелковистые черные волосы, моя белая кожа, мои большие, живые глаза, мои прекрасные губы! Мои друзья, любимые родители! Я запустила погремушку в зеркало и начала истерически рыдать.
— Мэри Кэй, ну прекрати же истерику, — женщина села возле меня.
«Меня зовут Грэта! И Вы не моя мама!» — пыталась кричать я, но из моего крикливого рта вылетали только нечленораздельные звуки. Никогда, никогда не признаю я, что эта женщина моя мать! О, какая же это пытка помнить все и ничего, ничего не в силах изменить! Пусть она тысячу раз будет хорошей, замечатальной, самой лучшей, но это не моя мать!
— Мне кажется, что она лопочет на немецком, проговорила эта женщина, набивающаяся ко мне в матери.
— Тебе только кажется, дорогая, в этом возрасте они всегда бормочат что попало, — ответил, видимо, мой новый папа.
— Мэри Кэй необыкновенный ребенок, — снова заговорила своим бархатистым голосом моя новоиспеченная мама, — я поняла это, когда заглянула в ее глаза.
