13

Я наблюдала за Ли, за ее легкими, грациозными кошачьими движениями, когда она наносила макияж. Ее ресницы порхали, как бабочки, когда она наносила на них тушь пушистой кисточкой. Ее идеально изогнутые брови, ее чувственные от природы пухлые губы, которые невозможно сравнить с двумя искусственно накаченными варениками, создающими эффект укуса пчел, которые были сейчас так популярны среди женщин! Ее прямые, светлые, струящиеся, как шелк,волосы, выбивавшиеся из-под коричневой шляпки с розами. Такого же цвета шарфик обвивал лебединую шею. Просто, утонченно, ничего лишнего. В этот момент мне захотелось стать Ли. А еще больше мне захотелось стать собой. Той, кем я была в прошлой жизни. Я удрученно посмотрела на себя в зеркало. На свое детское тело, на растрепанные, торчащие в разные стороны пучками рыжие волосы. Ли уловила мою волну и сказала, не отрываясь от своего дела.
— Всему свое время, Мэри Кэй. Научись видеть во всем плюсы. Вместо того, чтобы кататься к старости, ты поднимаешься к рассвету. У тебя есть шанс начать все заново, сохраняя опыт предыдущей жизни. Разве кому-то еще дана такая привелегия?
Я задумалась. А ведь чертовка права! Всю жизнь мы ценой жестоких ошибок получаем опыт, а зачем этот опыт нужен нам в старости, когда ничего уже нельзя исправить и пора уже к земле? Опыт хорош в начале пути, а смысла от него в старости нет. А я начинаю жить с опытом тридцателетней женщины и могу осознанно совершать те или иные действия. В этом что-то есть. Определенные плюсы. Но начинать все заново в чужом теле неимоверно сложно. Теперь у меня будет опыт, которого не было ни у кого, по крайней мере, если и был, то у единиц. Каждый шаг приближал меня к моей цели — наконец я доберусь до дома! Увижу всех, кто мне дорог, расскажу, что я жива! Я глянула на Ли и подумала о том, как жаль будет расставаться с чертовками. Кроме того, беспокоил постоянно преследующий бородач.
— Не переживай, мы всегда придем на помощь, просто вспомни нас и мы тут, как тут! — сказала Ли, даже не поворачивая ко мне головы. Мне стало не по себе от осознания, что она могла прочитать мои мысли. Дождь не прекращался. По стеклу струились капли, будто чьи-то слезы.
Вошла Элеонор. Она, как всегда была бодрая, энергичная, имеющая под рукой тысячи идей, с ней никогда не приходилось скучать. В одной руке у нее была бутылка вина, в другой фрукты и специи.
— Варим глинтвейн! — сообщила она. Я вспомнила, что лет семь не пила алкоголя.
— Она же ребенок, ей нельзя, — рассмеялась Ли.
— Немного всем можно, — подмигнула Элеонор и комната наполнилась ароматом цитрусовых и пряностей. Я сделала глоток чудодейственного напитка и приятное тепло разлилось по телу, так согревающее в сырую погоду. Дождь плакал с обратной стороны стекла, а я рисовала пальцем по запотевшему стеклу всякую неведомую ерунду. Воображение унесло меня в родной город. Внизу прошел какой-то мужчина. Он остановился и посмотрел на окно. Это был бородач! Я отпрянула от окна.
— Он там! — закричала я, расплескав глинтвейн на пол.
— Не бойся, — ледяным тоном сказала Ли, — ты под нашей защитой.
Я подумала, что было бы, если бы я не встретила их. Меня, Греты, больше не было бы, осталась бы только Мэри Кэй, семилетняя девочка. Что мы есть? Мы — это наша память.