– Помолчи, Инесса, помолчи уже! И так тошно. – не сдерживала себя Екатерина Владиславовна.

– Да как молчать, Катя?

– А так и молчи! Не нужны сейчас эти литературные высказывания про нравственность, про всю эту дребедень, мы допустили ужасную катастрофу! Вот и все!

Мы с Нелей прошли вглубь кабинета. Около нас сразу же начали мельтешиться мои одноклассники. Они расспрашивали меня, каждый о своем, кто-то обнимался, радовался, что я жив. Никогда наш класс не был столь дружным. Я впервые почувствовал, что мы – что-то единое, целостное.

Нас с Нелей увели в лаборантскую. Там преспокойно нам налили чай, достали из мешочка оставшиеся крекеры и всучили в руки.

– А что, вправду наш Гамбаров бегает и стреляет во все живое? – спросила Алина, наливая чай.

– Да. – ответил я.

– Знаешь, это и смешно, и грустно.

– Мне тяжело как-то это осознать. – Никита стоял в дверном проеме и выслушивал нас.

– А если они придут сюда? – Савва вглядывался в глаза окружающих его людей, ожидая ответа.

– Печально будет!

Родион сел на подоконник.

– Пг’ыхать тогда будем! – сказал он.

Я осторожно пил горячий чай, держал Нелю за руку и смотрел на пейзаж за окном. Пока здесь, в школе бушевала суета, нарастала паника, там все было спокойно; медленно протекала жизнь.

– О-о-о! Наг’од, менты подъехали, наконец-то! Мы спасены! – вдруг закричал Родион.

Он выбежал из лаборантской и снова прокричал то же самое. Все присутствующие бросились к окнам. К фасаду школы подъехало несколько полицейских автомобилей. Из них вышли люди в форме и принялись беседовать меж собой, готовя оружие.