Я подскочила с постели – ЗАПИСАТЬ! Скорее записать, пока слова еще свежи, именно такие, какие я услышала из темноты! Утром все исчезнет, сколько ни пытайся вспомнить. Кое-как я отыскала в сумке блокнот и ручку, ошибаясь, зачеркивая, выводя второпях чудовищные каракули, я записала стихи и то, что увидела в темноте, что мелькало яркими кадрами под музыку, под уже почти родившуюся песню перед моими глазами. Потом плюхнулась на кровать, почувствовав странную усталость, но усталость приятную, довольную после сделанного дела.
Спала я или мне только так казалось, но шорох заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Свет… Теплый свет моей лампы на прикроватном столике. Господи, как больно сжалось сердце! Этого света не было никогда, когда мистер Хадсон приходил сюда, когда прокрадывался в комнату. Все не так, как раньше, нет мистера Хадсона, нет его рук, ласкавших меня, нет губ его, целовавших меня так, что душа вон. Лампа горит… Ветер подхватил тяжелые гардины, закрывавшие раскрытое окно, раздался тихий стук, я обернулась и заметила, как колыхнулся гобелен на стене, висевший напротив окна. Я медленно поднялась с кровати и подошла к нему. Дотронулась до старого полотна и, на секунду замерев, приподняла его. Боже, ну, конечно! Прямо за гобеленом находилась дверь, закрытая сейчас так неплотно, что сквозняк ударял ею о косяк, заставляя колыхаться гобелен. Раньше окно никогда не было открыто, не было сквозняка, который устроил бы этот шум… А может быть, тот, кто открывал сейчас эту дверь, просто не успел ее запереть?.. ХАДСОН!! Я, как была, в ночной рубашонке, выскочила в коридор, освещенный лишь тусклыми, крохотными ночниками «не влети в косяк», и понеслась к лестнице, на пути понимая, что дверь в спальню самого Хадсона осталась позади меня. То была моя интуиция! Добежав до лестницы, я глянула вниз, в холл и… увидела темную фигуру в длинном плаще. Нет, то был просто темный халат с капюшоном, полностью скрывавшим сейчас голову уходившего.
