— Ну-ну попробуй. Давай, подлец, я тебе твой кинжал в глотку воткну. Ты и думать больше не посмеешь, чтобы офицеру подобное рассказывать. Или я за ноги тебя к скакуну привяжу и галопом! Посмотрим, что с тебя будет через часок — другой, а то и день скачек?! Скакать я люблю, кавалерист все-таки, — серьезным басом протараторил Таврический в ответ, до того быстро, что словно выпустил пулеметную очередь. Аслан уж было хотел затеять потасовку, но его остановили и прогнали прочь его же, судя по всему, товарищи, которые и сами не были рады его компании.

Опрокинув пару красиво украшенных разнообразными узорами рюмок местной курашавелли, подпоручик наконец спросил:

— Ну-тес, господа увахраббиты, позвольте-ка еще раз узнать, за чью свадьбу мы пьем?

— Конечно-конечно, за Гоги! За Гоги Датаранашвилли! — выпивая очередную рюмку сказал Орен.

— Совершенно, верно, Оренчик! А вас, уваше бродия Таврический, как по имени-то звать? — весело вопросил Радек.

— Хах, ясно. Миктор.

— Митрик значится!

— Нет, Радек, Миктор.

— Митрик, давай выпьем за Гоги и за его красавицу-жену Камиллу!

— Ну Митрик так Митрик… — слегка обреченно шепнул себе под нос Миктор. — Выпьем, Радек! — поднял рюмку подпоручик. — Выпьем, господа увахраббиты, за молодого мужа-храбреца и за молодую жену-красавицу, выпьем!

Во время бурного пьянства подпоручик время от времени поглядывал на жениха, был он высок, а станом строен. Лицо его черное, безусое, взгляд томный и немного грозный, лет ему на вид двадцать–двадцать два. Таврический немного приуныл, вновь вспомнив о разлуке с Евпраксенией. Однако Радек прервал его скупую грусть: