— Никак иначе, сэр уже бывший подпоручик!

— Княгиня… Не ожидал от вас такого…

«Зачем? Зачем я с ней связался!? Теперь хлебну лишь только горя… Сполна, сполна! – думал Миктор. – Но с ним расправится обязан, иначе мне несдобровать».

Таврический не жаловал девушек с характером, в его жизни они всегда оставляли черное пятно, о коем вспоминать-то и не хотелось. Девушка с характером трудна в понимании и зрелому мужчине в счет этого не нужна. Она не знает, что такое покой или компромисс, упряма за своею правдою. Ее главная забава — высасывать жизнь из своего возлюбленного, пускай даже и неосознанно. Миктор ценил скромную девчачью натуру. Ему виделось, что девушка должна знать себе цену, но и переоценивать себя ей не стоит. А именно такой и была княгиня Симоновская. Совсем не простой и с характером, при том коварным… Совершенно непонятным и не логичным. «Корить себя уже не было никакого смысла, надо немедля приниматься за задуманное», – крутил обиженный у себя в уме.

***

Расставание на дурной ноте нанесло едкий удар по господину Таврическому. Уже поздним вечером окуталась Ливадия. А Таврический все искал Негромова по всему городу. Обходя каждое увеселительное заведение, каждый паб, каждый бордель, он нигде не заставал своего обидчика. Вальяжно, но со злобой, легко, но уверенно маршировал герой по злополучному парку с молчаливым и велеченным Ермолаевым. Разрезая дождь, который лился с неба без малейшей передышки, Миктор едва ли вышел за пределы парка, как заметил Негромова, заходящегося с какой-то весьма неприлежно выглядящей дамой в театр. Было решено дождаться врага у дверей оного, над которым высилась вывеска «Большой имперской театръ на Монаршей» обрамленная огнями. Улица называлась «Монаршей», она была центральной в городе. Именно на ней стоял театр, судьбоносный парк и большая церковь. Несмотря на идущий проливной дождь, улица была самым светлым местом, что Таврический увидел за сегодняшний утомительный день. Множество фонарных столбов окропляло светом неровные дороги, положенные из камней. Около самого театра все блистало светом, который в купе с доносившимися из театра звуками представления, успокаивал и давал какое-то убежище среди разразившейся непогоды. Вдобавок к этому под большим козырьком самого театра сидело и стояло немного людей. Они прятались от бьющего дождя. Парк сиял ровно так же, как и парадная театра. Он был совершенно безлюден. Там было не схоронится и никто по нему, очевидно, в такую погоду гулять не осмеливался. Прислонившись к стене поющего дома, Миктор встал под козырек. Настал час ожиданья.