Спустя двадцать минут двери были отварены. Из них быстрым шагом, почти бегом, вышел Левиан. Накидывая шапку и застегиваясь, вылетел из-под козырька. Он был один. Судя по спешке, Левиан совершал бессовестный побег от своей спутницы, но до этого нет совершенно никакого дела. Стуча о ступеньки, а позже шлепнув о лужу при преследовании спешившего, Миктор окликнул Негромова. Тот обернулся, и о земь ударила перчатка, брошенная Таврическим.

— Таврический, это то, о чем я думаю?

— Это то, что ты видишь… Мой вызов, брошенный твоей злосчастной персоне!

— Но чем же я удостоился сего, позволь узнать? О, кстати, а без погон мундир тебе идет намного поприличней!

— Хватит, не ломай комедию, ты больше не в театре! Думаешь, хитер? Нет, мне хватает ума сложить и сопоставить факты… Я знаю, погон лишил меня именно ты!

— Протестую, братец, я вообще не понимаю, о чем идет речь!

— Ой, брось, жалкий баламут, притворная дебильность ни к лицу тебе… Давай начистоту! Признай, донес до штаба – ты! О том, что диверсант, изменник, кровопийца я, коллаборант…

— Ах, ладно, все-таки сознаюсь – да, я доложил. Но дело праведно. Как всем известно – месть подают холодной. Ты сам виновен в сем.

— Тогда ты примешь вызов?

— Нет.

— Ну хорошо, пусть сгину я, но и ты лишишься чести. Только погляди на этих добрых сэров, что собрались под козырьком. – Таврический указал рукою. — Они – живая память!

Левиан удивленно окинул взглядом зрителей. К его сожалению, среди них было достаточно офицеров, которые бы в миг разнесли о нем молву и заклеймили трусом да каким-нибудь бессовестным лжецом. Молва такая штука – ей только волю дай да повод, так она разлетится мигом по всем углам и закоулкам. Потом и не отмоешься от всякой лживой гадости, что о тебе пустили по народу. А подкозырным джентльменам весь разговор был прекрасно слышен.