— Но так оно и есть, мой милый Левиан, прошу сердечного прощения, но этот мужчина был слишком тяготим для моего сердца!

— Не может быть, что за вздор! Неужто ты готова променять меня, писавшего тебе письма и искренне любившего, на первого встречного солдата?

— Я и сама не знаю, как так вышло, все это пошлая судьба организовала из-за моей невинной шутки… Пойми – тут я бессильна, — с крайне виноватым лицом и понурыми глазами ответила Евпраксения.

— Таврический, а ты-то каким здесь вообще боком?! — вновь обратил внимание Негромов на подпоручика.

— Пойми меня и ты, Левиан, я же не знал, кто для тебя любимая, — с хладнокровием сказал Таврический.

— Таврический, уйди с моей дороги, если тебе дружба дорога! — гневно прокричал Негромов.

— Нет, — отрезал подпоручик.

— ЧТО!? А как же честь, где же твои приличия и зрелость?!

— Приличия мои при мне, от них я неотказен, как и от принципов, но только вот я внемлил твоему слову и тоже стал любить и быть любимым!

— Да как ты смеешь, идти наперекор себе и так меня унизить… Верно позлить меня просто вздумалось тебе?!

— Еще бы я подумал, о своих мировоззреньях, если б передо мною был достойный человек.

— Я недостойный? Да что ты лепишь!

— Да, не достойный. Ведь как же можешь ты меня корить, когда и сам не без греха? Ты потонул в разврате, баловстве. И мне вменяешь, мол, плох — я, не уступлю я даму, такому извергу как ты!

Негромов налился злобой.