— Может потому, что нам не наплевать?

— Тогда бы вы тем более не стали обращаться к нему!

— Хватит, — сказал отец. Он всегда умел произносить это строго, но спокойно, ставя точку в любых спорах.

Разговоры утихли. Остались лишь звуки царапанья вилками тарелок.

Резко отодвинув тарелку в сторону, Даррен встал из-за стола и сразу же направился к выходу. Приличия ради, он всё-таки кинул через плечо:

— Пойду подышу свежим воздухом, как советовал ваш любимый доктор Девис.

Оказавшись на улице, Даррен вновь надел капюшон, скрыв лицо от лучей солнца, висящего высоко над его головой. Засунув руки в карманы и придерживая рукой сигареты и блокнот, он не спеша пошёл от дома в ту сторону, где возвышалась трава, напоминающая чем-то сгнившее кукурузное поле. Он ненавидел такую погоду, когда солнце пекло, а небо было чище кожи его лица. Его это раздражало. Хотелось завернуться в черные тряпки и сидеть где-нибудь дома в тени, чтобы голова не болела, а тело не покрывалось липким потом. Он бы так и сделал, но желание покурить в спокойной обстановке оказалось сильнее.

Даррен бежал сквозь заросли высокой травы, чувствуя себя Холденом, который бежит во сне по ржаному полю навстречу обрыву. Высокие колосья били его по лицу, давая пощёчины, словно разозленные его поведением учителя, а он распихивал их руками и топтал ногами, повторяя себе, что это всего лишь мертвая трава, высокий сорняк, высушенный беспощадным солнцем и теперь цепляющийся за обезвоженную почву, мешая другим пройти. Он мял их руками, слушая шелест, и продолжал бежать, не оглядываясь на дом, который постепенно растворялся на тлеющем горизонте.