А на следующий день я уговорила Кенджи съездить в дом Соболевских.
-Зачем, Нигаи?! – недоумевал он. – Ведь мы узнали все, мы сделали все, что хотела Маруся!.. Прошу тебя, не стоит опять переживать что-нибудь, подобное прошлым видениям! Тебе нельзя, пойми же!
Он держал меня на своих коленях, сидя на диване нашего номера. Он прижимал меня к себе, как маленького ребенка, и даже, кажется, слегка укачивал. А я грелась в его руках, в его несравненной нежности и улыбалась, кажется, совершенно непроизвольно. И я обняла его обеими руками, прижалась губами к его шее и прошептала:
-Ты же знаешь – со мной больше ничего плохого не случится! Кенджи, мой родной!.. Но я чувствую, что надо туда попасть. Обязательно! Мы должны увидеть, как он придет! Понимаешь? Ведь он, твой отец, обязательно придет, и ты увидишь…
Кенджи судорожно обнял меня, и я почувствовала, что он плачет.
-Ты… Тебе будет больно его увидеть? – тихо спросила я.
Он поспешно утер глаза и посмотрел на меня.
-Нигаи… милая… Нет, не больно. Если он будет здесь, мне станет только легче, ведь всю свою жизнь я видел в его глазах только мимолетную радость, любовь ко мне, но никогда счастья… Просто все это так невероятно, это… это вселяет надежду на то, что любовь и вправду сильнее смерти, что она не умирает даже с гибелью тех, кто ее нес… Поехали. Поехали, Нигаи, и будь, что будет – тебя я смогу защитить!
-Но от кого же, родной мой?! Кто в том доме может мне угрожать??