— Все хорошо … Мы все видели, в каком ты была состоянии… Да и я это заслужил отчасти…

— Нет – коротко ответила она. – Только благодаря вам я осталась в живых. И ступор этот кажется проходит… в котором я провела столько дней. Мне и вправду стало легче… Но не делайте так больше. Я очень испугалась. А сейчас боюсь, что когда вы уйдете, не вернется ли это снова.

 — Больше не вернется. – проговорил я с такой уверенностью, стараясь всем своим убеждением развеять все сомнения как в девушке, так и самом себе. – Постарайся отнестись, что случилось с тобой, как к прошлому, которое навсегда ушло. А все настоящее пусть начнется сейчас, даже с этой минуты…

 Она еще раз взглянула на меня, снова коротко и мельком, но теперь уже с робкой и легкой улыбкой на губах. Я впервые, за все время, увидел, как она улыбнулась. Не так заметно, но я почувствовал, сколько радости это мне принесло. Тихой, внутренней и такой светлой, что защипало в глазах… и захотелось заплакать.

 — Я скажу Анне, чтобы нашла что-нибудь сухое для тебя. Ну что, теперь до вечера?

 — До вечера… — тихо отозвалась девушка.

 … Я оставил ее одну и закрыл за собой дверь. Решительно, и даже наперекор всему, что так просило меня внутри, побыть с Мариной хотя бы еще несколько минут. Девушка явно стеснялась, а может уже начинала тяготиться моим обществом, просто не показывала вида. Я не хотел быть навязчивым, пусть и даже с самыми добрыми намерениями. В коридоре ничего не изменилось. Мало того, что дед Аким и Анна оставались статуями на тех местах, что и стояли, к ним теперь присоединилась еще и бабушка Аксинья. Она редкими движениями худенькой руки утирала влагу с заплаканных глаз и несколько раз осенила крестным знамением дверь Маринкиной комнаты.