Город был одинок и безлюден. На площадях, в магазинах и лавочках почти никого не было. Кажется, здесь гуляла какая-то зараза, потому что те немногие, кого я встретил, были в защитных масках. Повсюду на стенах домов и тумбах, где когда-то висели афиши, краснели плакаты: «Горожанин! Мой руки!», «Берегись вируса!».  А у светофоров молодые ребята в красных жилетках раздавали водителям листовки с призывом поучаствовать в строительстве городской больницы. Столовые и питейные заведения были закрыты. Я зашел в магазин в надежде купить там чего-нибудь горячего. Но скудные витрины не изобиловали продуктами. В мясном отделе большими кольцами были разложены сырные сосиски и позеленевшая уже какая-то колбаса. Хлеб – только черный, да маковый бублик, из сластей ягодное варенье и сгущенка. Взяв бублики, я вышел на улицу и подошел к столику на веранде кафе неподалеку. Расположившись, стал осматриваться, где бы в городе мог находиться нотариус. Ко мне вдруг подошел плохо одетый старик. Истертая черная бекеша его была подпоясана сине-красным вязаным шарфом, на плече висела такая же, как будто стянутая с ребенка, сумка. Лицо его, простонародного склада, казалось болезненным.

-Здравствуй сыночек, помоги дедушке! – произнес он надтреснутым голосом. Боязливо оглянувшись, дед встал спиной к улице и высыпал из карманов на стоявший рядом столик какие-то безделицы. Посеребрённые женские часики с разноцветными стекляшками на ремешке, пачку нераскрытого печенья «Мишутка», компас с дешевой цепочкой и крышечкой, сувенирные игральные карты, и еще что-то.