Я растопил печь, зажег лампу, лег на кровать и оглядел комнату. Жалко было отдавать в чужие руки все это целомудренное добро. Мне вдруг захотелось заново прожить жизнь деда. Также вставать на рассвете, умываться едва теплой водой, тяжело работать, собирать грибы, сушить их вместе с листьями мяты или брусники на тонких льняных веревочках, охотиться вечерами или удить рыбу. Как хорошо было бы нам в этом доме с Олей. Она представилась мне в красном, украшенном белоснежным кружевом платье, овчинном тулупчике на плечах и белых остроносых сапожках. Какими славными, честно прожитыми показались мне ушедшие дедовы годы. Ведь, попав на поселение, он мог пасть духом, замерзнуть, или просто спиться! Но нет! Крепка порода человеческая!  И вот какой дом построил!

Один на полуострове

Утром следующего дня я отправился осмотреть город. Арказас показался мне скучным и до странности безлюдным. Невысокие казенные домишки из грязно-желтого кирпича тянулись по всей длине похожих друг на друга улиц. На главной площади было уныло и безлюдно. В центре, рядом с заброшенным кинотеатром, возвышался памятник железной руде в виде необъятного куска породы. Приземистые дома и редкие деревья, все стояло в каком-то молчаливом забвении. Где-то в дали, в чернеющей кромке леса, серела огромная тюрьма. Я долго бесцельно бродил по улицам. И только сизая, бескрайняя снежная даль, то там, то здесь проглядывающая между домами, будто преследовала меня всю дорогу. Ее тоскливая и неприютная, щемящая душу красота словно предупреждала о чем-то печальном.  И оплакивала всякого, ступившего на эту землю.