— Ох, и повар же из тебя, как из меня кавалерист, — говаривала она, смеясь, когда, засучив рукава, разделяла мою работу.

О Жизни Натали имела смутное представление. Книг она не читала, в семье это было не принято. Порой я рассказывал ей столичные новости, она слушала меня с интересом, и, чтобы не обнаружить собственное неведение,  спешила во всем со мной согласиться. Ей льстило мое внимание и то, что я разговариваю с ней на равных. Но размаха ума в ней не было, а любопытство больше пробуждала жизнь мелкая, бытовая.

-Смотри, смотри, наш бригадир опять в своем пальтишке вышел! – она то и дело подскакивала к окну, когда кто-нибудь выходил из общежития. — На улице минус,  а он, как ни в чем не бывало, в тоненьком пальто гуляет! И, что-то еще подумав,  с самодовольной улыбкой, моя Натали снова садилась за работу.

 Безденежное, трудное детство породило в ней какую-то копеечную, грошовую хозяйственность, а желание сэкономить порой перерастало в практичность избыточную, расчетливую, которая, кажется, не давала ей покоя.

-Ты зачем огарки-то выбросил? Ими же еще можно еще раз печь истопить – журила меня она. Такая мелочь могла всерьез расстроить ее. Так душа, измученная трудностями, готова смиренно поклоняться нищете, и уже ищет своего палача всюду.

Но слабости эти недолго властвовали над моей Натали. Отдав дань собственным недостаткам, она вновь возвращалась в собственное теплое, избыточное бытиё, и из этого дремотного озера, по воле Господа Бога, снова проистекала невидимая эманация света и любви к людям.