Народ в лагере был пошлый и развращенный. Мужчины и женщины сквернословили и грязно шутили. Это были разные люди, каждый со своей судьбой. Они были похожи между собой, по-своему умны, но одинаково ограничены. Они знали себе цену. И ничего не знали о том, сколько на самом деле стоят. Это было дикое, бездарное племя, в котором каждый был сам за себя. Пошлость здесь не была пошлостью, а грязь грязью.  Они были нормой. Так на войне становятся делом привычным каждодневные смерти. Часто, возвратившись домой, после рабочего дня, я подолгу смотрел на безмятежное Арказасское небо. Звезды  огнились в его бескрайней купели, они были так похожи между собой. Совсем как похожи люди. У всякого голова, две руки, две ноги. А норма для всех разная. И это самое страшное! Ведь что есть нормальное для человека? Там, в лагере я понял, что нет однозначного ответа. Потому что у каждого свое мерило. То, что было грязным и невежественным для меня, другим воспринималось иначе. Верно, что, «добро», «зло», «невежество» — это все понятия относительные. И потому не со «злом» и не с «невежеством» испокон веков борются люди. И не «добро» они воспевают. А то, что они этими понятиями называют.

На кухне  я делал самую простую работу: разгружал машины, чистил овощи, мыл посуду. Каждый день в конце смены от тяжелой работы у меня сводило судорогой руки. Жутко болела спина. Оля, конечно, и не догадывалась о моем положении. Для нее я был конторщиком, мелким писарем, все же для нее, интеллигентной девушки, это звучало не так страшно.