Сегодня, кажется, давали оперу. Фанни бы оценила. Она очень любит оперу.

Что-то в его голове кричало: «Езжай сейчас же за город, привези семью обратно. Верни дочь домой. Ты ведь прекрасно знаешь где она». Но Чарльз продолжал метаться по пустому дому. Он все решил много лет назад. Его семья заплатит назначенную цену. Он ее заплатит.

Часы гулко пробили три. Вот и все. Теперь можно спать.

Уоррен поплелся спать. Уже сидя на кровати, он растрепал короткостриженые черные волосы. Теперь он больше напоминал Понтия Пилата, жалеющего, что казнил Иисуса.

Неспокойный сон накрыл Чарльза, как только его голова коснулась подушки. Ему снились жаркие, похожие на ад, дни на Ближнем Востоке. Снились бесконечные пески Палестины и старая безумная ведьма, которая кричала:

«Ты заплатишь своей дочерью за эти знания. Остановись. Ты заплатишь своей дочерью!»

***

Он возвращался домой. Злой, голодный, с промокшими сапогами и наполовину изодранным терновником костюмом.

Половину ночи Абрахам потратил на то, чтобы найти чертов терн в лондонских парках. Кто бы мог подумать, что этот воспетый куст так редок. Нет, конечно, можно было попробовать поискать тварь по зарослям анютиных глазок, но ему, Абрахаму, категорически не свезло с временем года: в апреле противные цветы почти не отличишь от травы, особенно по ночам.

Каждую ночь, проведенную на охоте, Абрахам искренне жалел, что вообще согласился когда-то взяться за это дело. Год за годом он ненавидел эту работ все сильнее. Сначала охота отнимала у него научную деятельность на кафедре теологии, после стала отнимать семью и личную жизнь. И все же Ван Хельсинг шел, продираясь сквозь сотни монстров: кодрилл, вампиров, народец Ши, во всех его проявлениях, полтергейстов, оборотней и прочую нечисть. Абрахам смог стать не просто охотником, он возглавил управление Ордена. И все же он ненавидел свою работу.